Эрик толкнул кованые решетки, потянул на себя тяжелую дверь.

Вперед шагнула без колебаний: не мне бояться смерти.

И мертвых.

Внутри было светло: сквозь огромные окна солнце расплескалось по мрамору и саркофагам. Миновав центральную залу, мы оказались у очередной лестницы, уводящей под землю. Через десяток ступеней она повернула, и мрак сомкнулся за нашими спинами, приходилось держаться за стену, чтобы не полететь вниз. Или, чего доброго, на Эрика. Меньше всего мне хотелось снова оказаться в его объятиях.

Однако стоило нам спуститься – над головой вспыхнул магический светильник.

Мой провожатый достал ключ и отпер кованую решетку, ведущую в левую залу. Крышка одного из саркофагов была сдвинута едва заметно, приоткрывая маленький уголок.

– Поможешь? – Эрик кивнул.

Я пожала плечами, и вихри тьмы захлестнули тяжелую плиту, вскинули вверх, а после аккуратно выложили на пол. Внутри в груде костей и тлена темнели какие-то тряпки – измятый бесформенный куль. Эрик погрузил в него руки, а потом потянул наверх и вышвырнул к моим ногам, подняв облачко праха и пыли. Я стояла, не в силах пошевелиться или сдвинуться с места.

Нет, мертвые меня не пугали, равно как и неуважение к памяти предков.

Но на полу сейчас валялось существо, отдаленно напоминающее человека, – с раскрытыми во всю ширь глазами и залитым слезами лицом. Разорванное и перепачканное платье, волосы растрепаны, расцарапанный лоб и сбитые костяшки.

Эрик наклонился, развязал стянутые за спиной запястья и выдернул тряпку у нее изо рта.

И тогда женщина зарыдала, цепляясь за мой подол – судорожно, скрюченными пальцами, как поднимающаяся из могилы кукла. Лишь когда слезы иссякли, из горла вырвался сдавленный крик. А следом за ним – мольба.

– Мадам… – прохрипела Натали. – Мадам… пожалуйста… помогите!

Евгении не оказалось в музыкальном салоне. Равно как и в гостиных, где не успевшие еще разъехаться и успевшие уже проснуться гости развлекались как умели: дамы – светскими разговорами или пением, мужчины – беседами о политике. Все замолкали, стоило мне заглянуть и поздороваться. Те, кто еще недавно искал возможности со мной потанцевать или пообщаться, те, кто вчера улыбался и поздравлял, теперь смотрели с опаской. Словно за спиной у меня уже стояла армия зомби, которых я собиралась ввести в высшее общество Вэлеи по всем правилам этикета. Впрочем, до них мне не было дела.

Графиня нашлась в своих покоях. Меня явно не ждали, потому что двери оказались не заперты – ни ведущая в комнаты, ни та, что между спальней и гостиной. Евгения готовилась к выходу: с распущенными волосами, в тонкой бледно-голубой сорочке и таком же халате в пол, сидела у зеркала и даже не пошевелилась, когда я вошла.

– Где тебя носит, Обри?

– На горничных полагаться опасно.

Евгения повернулась бесшумно и стремительно. Поднялась. Мягко, словно вобравшая когти дикая кошка, ступая по ковру, подошла и остановилась рядом. Босиком она была ощутимо ниже меня. Обманчиво-хрупкая и невинная. Впрочем, исходящий от этой красоты холод и опасность таились в самой глубине глаз – на дне, где ворочалась ледяная злоба, выпотрошившая ее душу. Я не интересовалась ее прошлым, почему она стала такой. Не всему есть причины, и не мне их искать.

– Вы совсем обезумели? Полагаете, что можете врываться ко мне?

– Не больше, чем вы. Сколько вы заплатили моей горничной?

Не далее получаса назад, рыдая у меня в ногах, Натали созналась во всем. Умоляла ее пощадить, клялась, что не подозревала о ловушке. Якобы думала, что должна только украсть алаэрнит, а потом передать его проверенному человеку, который поможет ей сбежать. Евгении даже не пришлось использовать внушение – она просто подкупила ее, не стала даже ставить ментальные блоки. Понадеявшись на Альмира, который должен был избавиться от корыстной служанки. Да и зачем напрягаться, если от моей горничной не осталось бы даже праха.

– Я не вышвырну вас из комнаты только из уважения к графу, который по вашей милости…

От пощечины голова Евгении мотнулась назад. Рот раскрылся, но с губ не сорвалось ни звука, словно она не могла поверить в то, что произошло. Приложив ладонь к наливающейся алым щеке, кузина его величества смотрела на меня, и все слова, которые мне довелось слышать благодаря подарку лорда Фрая, сейчас отражались в сощуренных небесно-голубых глазах. Обещание заняться Иваром. Злорадство по поводу Винсента и Луизы. Холодное равнодушие, отведенное Натали и Софи. Но ярче всего было утонувшее в подушках лицо Анри с заострившимися чертами. Оно стояло у меня перед глазами, выжигающий мужа жар врывался в легкие с каждым вздохом, его боль струилась в каждой черной прожилке обручального браслета.

– Пошла. Вон, – процедила Евгения. Руки ее чуть дрогнули, воздух вокруг сгустился и нагревался от набирающей силу стихийной магии. – Или тебя придется собирать в помойное ведро дымящимися угольками. После того что ты устроила в парке, все охотно поверят, что я всего лишь защищалась.