– И особенно тем, кто нашел в себе смелость принять участие в благотворительной игре.

У Евгении дернулась бровь едва уловимо, но она сложила руки на платье, всем своим видом показывая, как счастлива такой чести.

– По традиции я представляю вам королеву бала. Женщину, с которой буду счастлив провести сегодняшний вечер вплоть до последнего залпа фейерверка. За исключением танца, принадлежащего его величеству.

Виконтесса Луазо что-то прошептала Евгении, та ослепительно улыбнулась и расправила плечи. Его величество разглядывал присутствующих дам с высоты своего положения: видимо, выбирал, кого осчастливить на следующий год. Те, в свою очередь, не отставали, возвращали ему взгляды из-под ресниц и вееров столь же скромные, сколь и добродетельные.

– Участницу бесчисленных танцев и благотворительных лотерей. – Воцарилась странная, звенящая тишина. – Женщину, оставившую свою страну ради мужа, с которым они дали под своей крышей приют и любовь сироте из Равьенн. Победительницу благотворительной игры. Встречайте, леди Тереза Феро, графиня де Ларне.

Я с силой вцепилась в руку мужа: в теплую, уверенную и такую сильную ладонь.

Изумление. Недоверчивый шепот.

Расцветающие одна за другой улыбки и нарастающий гул аплодисментов.

Пристальный взгляд его величества.

Огненная бездна в глазах Евгении.

Казалось, надвигающаяся волна подхватит и швырнет под самые своды залы, чтобы потом разверзнуться подо мной бескрайней пропастью. Я словно снова стала маленькой девочкой в толпе, когда Винсент разжал руку, чтобы бежать за воздушным змеем.

– Я буду рядом.

Голос Анри вырвал из какого-то странного оцепенения. Яростный шепот, вспоровший гудение залы, короткая острая вспышка его ярости, мгновенно погасшая как искра под проливным дождем. И моя рука все еще покоилась в его. Золото, застилавшее родной взгляд, способно было расплавить залу со всеми гостями, но меня согревало.

Неважно. Все неважно, главное, что мы вместе.

И что завтра вечером мы будем уже далеко отсюда.

– Я люблю тебя, девочка моя.

В стихающие аплодисменты влились шаги Эльгера, ответить я уже не успела.

Герцог остановился перед нами: одна рука за спиной, другая протянута мне.

– Леди Тереза.

Я заставила себя отпустить локоть мужа, присела в реверансе.

– Ваша светлость.

– Граф.

– Ваша светлость.

Стоило моим пальцам коснуться ладони Эльгера, по залу заструились нежные ноты вальса. Гости расступились, свет померк. С руки герцога вспорхнула ввысь сфера, раскрылась над нами сиреневым цветком, и с его лепестков сорвалась полупрозрачная магическая вуаль, отрезавшая меня от Анри.

Властная уверенность Симона проявлялась во всем: в холоде глаз, скрывающем превосходство, в силе лежащей выше талии ладони, в том, как он вел – жестко, подчиняя, скрадывая плавность движений. Не оставляя ни малейшей возможности ускользнуть, ни допуская ни единой вольности.

Музыка, шелест платья, биение сердца.

Слишком близко. Слишком.

Взгляды, взгляды, взгляды – со всех сторон. Среди которых лишь один по-настоящему важен. Шаг назад, шаг в сторону, поворот – и до меня доносится родной лавандовый запах. Подол почти касается ботинок Анри, краем глаза замечаю теплый мед волос и согреваюсь от близости мужа.

Мои пальцы сжимают сильнее.

Пристально, глаза в глаза: «Не забывайте, что сейчас вы танцуете со мной, леди Тереза».

Каким же оглушительно громким бывает молчание!

К счастью, повсюду раскрываются магические цветы: огненный – над королем и Евгенией, темно-синий – над Анри и дочерью барона Ришо, следом за ними остальные – снова и снова в полумраке загораются лепестки. Не такие яркие, как те, что кружат над нами, но пары входят в вальс одна за другой.

– Выигрыш достанется Равьенн, полагаю.

Тонких губ лишь на миг коснулась улыбка.

Точь-в-точь так меня поздравляли с победой, перед тем как вручить чеки.

– В школе не помешает сделать ремонт, прежде всего серьезно утеплить учебные комнаты и спальни.

– И только?