– Итан, что ты…

Он выехал из ряда машин, направляющихся на хайвей, и взял направо, в объезд баррикад, к дороге, ведущей к моллу. Миновал четыре автомобиля, пять, потом «хаммер», мельтешение солдат внутри и снаружи: камуфляжная форма, карабины и шлемы с переговорными устройствами. Итан всегда считал, что Национальная гвардия – это облегченная версия армии, но люди, которых он видел, имели вид крутых профессионалов.

– Не хочу быть одной из тех жен, которые говорят «будь осторожен», но, пожалуйста, будь осторожен, – попросила Эйми. – С нами в машине дочка.

– Я не собираюсь лезть на рожон, но они должны нас пропустить.

При въезде на парковку молла у деревянной баррикады стояли два солдата с автоматами. Итан подъехал к ним и опустил окно.

– Сэр, у вас есть разрешение находиться здесь? – спросил у него солдат.

– Вы можете мне объяснить, что происходит?

– Сэр, я вынужден потребовать, чтобы вы развернулись.

– У меня в машине новорожденная дочка, – сказал Итан. – У нас почти кончились съестные припасы, нет детского питания, а теперь еще и тепла. Мы пытаемся попасть в Чикаго к моей теще. Можем мы с кем-нибудь поговорить?

Солдат помедлил и махнул рукой:

– Мой начальник – в центре.

– Спасибо.

Итан поехал, куда указал солдат. Там в куче стояли несколько гражданских автомобилей и фура. Он остановил машину и заглушил двигатель. Поймав выразительный взгляд Эйми, сказал:

– Я не буду делать никаких глупостей. Просто хочу попробовать, – может, нас пропустят.

Эйми набрала в легкие воздух, задержала дыхание и со свистом выдохнула:

– О’кей. Держи себя в руках.

Он улыбнулся и поцеловал жену.

Ночь оказалась холоднее, чем он предполагал, его дыхание клубилось туманом. Импровизированный командный центр был освещен фарами и прожекторами на мачтах. Итан услышал спорящие голоса и пошел на них. Группа гражданских лиц объясняла что-то военному, застывшему неподвижно с непроницаемым выражением на лице. Рядом с ним стоял навытяжку солдат с винтовкой. За ними были видны машины, «хаммер», танк и – ничего себе – два вертолета, ощетинившихся оружием.

Подойдя, Итан услышал:

– …вы не понимаете, моей жене необходим инсулин, последнюю дозу она приняла сегодня утром, а без него она…

– …с грузом ждут завтра утром в Детройте…

– …нет ни тепла, ни еды, да проявите вы хоть немного…

Военный поднял руки в успокаивающем жесте и, когда все смолкли, сказал:

– Я понимаю вашу озабоченность. Но я получил четкий приказ. Никто не может проехать за этот блокпост. Для тех из вас, у кого медицинские проблемы, у нас есть амбулатория. Что касается больниц, то они в Кливленде работают. Всем остальным я могу сказать, что предпринимаются все усилия для поставки продовольствия и восстановления подачи электричества.

– Вы можете нам сказать, что происходит? – спросил Итан.

Офицер смерил его быстрым оценочным взглядом и ответил:

– ДАР считает, что здесь находятся главари «Детей Дарвина». Отправлены группы для их захвата. Наша задача состоит в том, чтобы не пропускать никого. И к сожалению, это означает, что никто не может покинуть Кливленд.

– Это какое-то безумие, – сказал парень с бородкой, стоявший рядом с Итаном. – Вы запираете целый город, чтобы поймать двух-трех террористов? В этом нет никакого смысла.

– Послушай, приятель, – вышел вперед крепкий человек в бейсболке, – я водитель фуры. Мало того что нас сжигают живьем, так еще если я не доставлю груз вовремя в Детройт, то вообще не получу ни шиша. Я не допущу этого. Так как насчет того, чтобы меня пропустить?

– Никто не проедет через блокпост.

– Нет, ты послушай меня…

– Сэр!

Военные и полицейские могли говорить «сэр» с интонацией, подразумевающей: «Еще слово – и тебе несдобровать». Голос у них звучал, как натянутая струна.

– Сэр! Немедленно возвращайтесь в вашу машину.

«Это пустая трата времени», – подумал Итан.