последнем этапе спуска. Они уже различали лица топящихся на палубе людей. Бофор следил за Раулем и Анри с тревогой и надеждой. Рауль окинул взглядом оставшуюся часть. Огибая борт корабля, ванты тянулись до самой ватерлинии. Им все же лучше прыгать, чем слезать с лестницы за борт ''Короны''. Так вернее. Рауль сделал знак матросам придвинуться поближе. Те повиновались. И, когда до палубы осталось метра три, он сказал пажу:
– Будем прыгать.
На запястье пажа Рауль заметил еле видную ссадину. В том месте, где было глубокая царапина, оставленная длинными ногтями герцога Орлеанского на нежной ручке Анжелики де Бофор. И он под вымышленным именем утешал перепуганную плачущую девушку и поцеловал ее тоненькое запястье. Совпадение его поразило, когда речь зашла о Фельтоне и миледи. И форма руки была похожа.
'А что, если это не мальчик Анри, а девушка Анжелика? Нет. Это мне показалось. Пить надо меньше, сударь. Это просто наваждение''. Но мысль возвращалась. ''За'' были золотые волосы, ясные нежные глаза, мелодичный голос, и даже эта царапина на запястье. Против – мужская логика и скептический, насмешливый взгляд на мир, который Рауль выставлял напоказ как щит. Он тряхнул кудрями, отгоняя непрошенные мысли и улыбнулся ожидавшему его команды Вандому.
– Чего вы ждете?
– Ваших указаний, виконт!
– Перебирайтесь на внутреннюю строну вантов и прыгайте! Теперь не опасно. Высота – всего ничего. Отсюда парус выдержит. Лезьте, я вас подержу.
– А вы?
– А я за вами, – ответил Рауль, – Вместе прыгать нельзя, чудак человек. Побережем наши косточки.
– Бражелон!
– Что?
– А в этом было даже какое-то упоение, вы не находите? – сказал Анри. Бражелон усмехнулся и слегка пожал руку пажа, что означало согласие.
ЭПИЗОД 27. КОРАБЕЛЬНЫЙ ДОКТОР.
.
Бофор внес Анри де Вандома на руках в свою каюту, бережно положил мнимого пажа на постель, закрыл дверь, усевшись рядом с Анри, плюхнул вина в бокал и протянул пажу:
– Выпей и успокойся.
Анри выпил залпом, по-пиратски. Сам герцог допил оставшееся в бутылке вино.
– Ох, – вздохнул герцог, – Меня все еще трясет.
Анри меланхолически улыбнулся, заворочался и устроился поудобнее, подперев щеку кулачком.
– Вы зря так разволновались, монсеньор, – тихо сказал паж, – Все в порядке…
– Оставь ты этого ''монсеньора''. Поговорим!
– Поговорим…
– Боже мой, что ты наделала!
– Простите, отец, – сказала Анжелика, – Я очень виновата…
– Скажи еще как в детстве ''я больше не буду''.
– О да! Клянусь, я больше никогда, никогда не полезу на эту высоченную мачту!
– Но зачем, зачем ты туда полезла? Кошка ты, что ли? Вот что я, хоть убей, никак не могу понять?
– Не знаю… – опустила голову Бофорочка.
– Зато я знаю.
– …
– Вздох не ответ. Глупое пари с этим сорванцом-барабанщиком…
– Нет, отец, дело не в пари.
– Я тоже так думаю. В чем же дело?
– Я не знаю. Сначала я думала, что так надо себя вести, чтобы все меня считали настоящим мальчиком. Но потом я подумала… другое… Но это я, наверно, глупость подумала.
– Анжелика, – проговорил Бофор, – Когда я увидел тебя там, у меня чуть сердце не разорвалось. Я проклинал тот день, когда дал добро на этот безумный маскарад.
– Это вовсе не безумный маскарад. Я привыкаю. И ко мне все начинают привыкать.
– Нет уж, милочка! Вытаскивай-ка ты свои наряды и становись той, кто ты есть на самом деле. Вам ясно, мадемуазель де Бофор?
Анжелика покачала головой.
– Уже поздно. Зашло слишком далеко. Я должна выдержать это испытание и до определенного дня быть Анри де Вандомом.
– До какого дня?
– До победы!
– Абсурд! Разве от твоего зарока зависит наша победа?
– Я так решила, отец! Первые трудности – и сразу назад?
– Я хочу понять тебя, дочка! С какой радости юная девица лезет на мачту, словно какой-то юнга? Твое ли это дело? Разве этим занимаются твои ровесницы при королевских Дворах Людовика и Карла?
– Радости? Близко даже нет радости! В последнее время у меня сплошные огорчения… Мое дело, на ваш взгляд, сидеть и плести кружева? Я умею! Надоело! И… не могу я объяснить! Даже вам! И себе тоже – не могу!
– А я могу, – сказал герцог, начиная отходить, – Ты хотела привлечь внимание к своей особе. Но, привлекая внимание этого молодого человека, ты чуть не угробила его и себя.
– Теперь я вас не понимаю! – возмущенно сказала Бофорочка, – О каком молодом человеке вы говорите?
– Разве я не ясно выразился?
– Вы сказали ужасную вещь, отец. Кого я чуть не угробила?
– Себя, дура бестолковая. И Бражелона, который полез спасать тебя… А шансов у вас было… не сто из ста, скажем так. Ты хоть понимаешь, чего ему это стоило?
– Но все же обошлось, – жалобно сказала она, – Не ругайтесь. А то мне тоже становится страшно. Я понимаю, что опасность была очень велика, но нам повезло!
– Все время везти не будет, – проворчал герцог, – Вы могли сорваться.
– Могли, – печально сказала Бофорочка, – В любую минуту. Я-то знаю! Вы правы. Но зачем опять об одном и том же?
Бофор решил как следует припугнуть провинившуюся дочку. Он напустил на себя самый мрачный вид и изрек:
– Я не уверен, что это последнее приключение Анри де Вандома, связанное с риском для жизни. Но запомни: тогда и мне не жить. Своим безрассудным поступком ты и меня убила бы.
– Что вы хотите сказать, отец? – пролепетала перепуганная Бофорочка.
– А то, мадемуазель де Бофор, что в первом же бою герцог Франсуа исчезнет в пороховом дыму. И поминай, как звали.
Бофорочка не на шутку испугалась. Зловещие слова подействовали!
– Вы не имеете права даже думать об этом! Вы… Как же вы можете предать нас?! В вас все так верят! Пожалуйста, батюшка, никогда не думайте о таком ужасе, если хоть чуточку любите меня!
