верит в возможности. Что огромных богатств у вольного охотника не бывает, все прекрасно знают. Ну привезет полсотни стволов — и то на пушнине столько не выручить. Дешева она. И на тысячи воинов все одно не хватит.

— А им ходу за реку нет. Весь товар готам сдают и у нас же забирают. Кто за Байоган без разрешения ходил, назад не возвращался. Договор!

— И почему раньше не сказала? — спросил Данила после паузы. — И никто не говорил?

— А зачем? Сначала думали, ты и сам в курсе, раз с одним из них якшаешься свободно и он тебя слушается. Вон пояс на тебе какой. Сразу видно — не простой приблуда, не меньше полусотника.

И ведь была мысль, что непростой ремень подарили вместе с одеждой. Заклепки, рисунок, орнамент. Почитай, ни на одном из людей в поселке не увидел одинакового. Мелькнула мысль и ушла. Уж очень обрадовался. Все время чувствовал себя не лучшим образом, оставшись без своего ремня. Лыковая веревка отнюдь его не заменяла. Без пояса могли позволить себе выйти на улицу только дети. Для остальных — бесчестье. Не зря выражение «распоясаться», означает «опозориться».

— Потом отец запретил встревать. По весне уйдете — и не наше дело.

— Но ты все равно сказала.

— Думаю, тебе это важно. Будешь представлять, с кем дело имеешь. Члаги опасны, жестоки и отличные бойцы, однако сло?ва первыми не нарушают. Но вот с клятвопреступниками поступают по высшей справедливости. Весь род уничтожают. До некоторых и через годы дотягиваются.

— А про черного ягуара слышала? — после паузы спросил.

— Да все про него знают, — ничуть не удивилась Лиза. — Он давно в лесах живет. Когда первые готы пришли, уже был. Некоторые бают, и до члагов бродил. Ну то, поди, чистые враки. Это сколько же лет назад? Никто столько не живет. Несколько их, потому и видят в разных местах, а потом выдумывают. Просто они в одиночку, как тигры, гуляют. У тех свой участок, и эти не хуже. Вреда никакого не делают местным. Все сказки от пришлых пошли. А кто зря зверей не бьет, на земле работает и уважит при случае подношением…

Кажется, и на этой стороне Баюн жертвы имеет добровольные. Интересно, как это совмещается с христианством? А промежду слов легко поймать и случайную подсказку. Кое-кто поимел неприятности при попытке объегорить. И как бы не на манер того продемонстрированного сознательно покойника. Кто-то мешал просто принести золото? Специально Земислав показал, и не без умысла, если прямой приказ получил. Надо вести себя правильно.

— …того сроду без причины не трогали.

— Но он же разговаривает! — удивленный странным отношением, прошептал Данила.

— А, ты встречался! — моментально просекла Лизка. — Действительно все знает? И прямо в голове говорит? А какой он вблизи? Правда самец или, может, самка? — зачастила Лизка вопросами, даже позабыв понизить голос. Или это все равно?

— Так ты же слышала о нем?

— Все знают, но не каждый своими глазами видел вблизи. Какой он? — глаза горят, теребит рукой в нетерпении. Видимо, все же не боятся, однако рассказ о встрече одного близкого знакомого все мне точно передал и станет лучшей байкой этого года.

— Обычный зверь с виду. Только большой очень. А так… да… Сильно ученый, только половину слов не понимаешь.

— Это он тебя научил колыбель сделать?

— Чего это вдруг? — Данила даже обиделся умалением своих достижений. — Сам догадался.

Капризный ребенок будто чувствовал отсутствие мамки и требовал, чтобы его постоянно держали на руках, поднимая плач при малейшей попытке устроить хотя бы в люльку. Лизка как-то пожаловалась, что и обед нормально не сготовить. И тогда он показал, что способен на нечто большее, чем прополка огорода или таскание навоза. К счастью, кое-какие инструменты и старые железки в сарае хранились помимо топора.

Через несколько дней явился со сделанной в свободное время игрушкой. Установленная в дымоходе очага, она вращалась под действием проходящей по трубе струи нагретого воздуха и газов. При помощи специальной оси заставляет люльку равномерно качаться. Маленький крикун остался доволен. Еще больше — женская часть семьи, получившая немного свободы. Сразу после этого Лизка и стала тереться вроде случайно бедром и задевать грудью.

Внизу раздались шаги, и радостный голос Отто заорал:

— Вставайте! Ночью первый снег лег!

Лизка отчетливо выругалась и кинула вниз ботинком. Судя по звуку, попала.

— Все равно уже рассвет, — обиженно сообщил ее брат то, что и так было видно в открытую им дверь. Ночь ушла, скоро станет светло. Первые лучи солнца появились.

В общем, ничего нового не прозвучало. По утрам трава уже хрустела под ногами от инея. Небо стало высоким и бледно-голубым, и в нем загоготали гуси, улетающие на юг. Просто вышел срок. Пришла пора собираться на охоту, и это прощание. Данила еще появится до весны, но, считай, уже перебрался в охотничью избушку и станет думать об уходе.

— Не куксись, — сказал только дня нее. — Я люблю твой смех, ты тогда такая красивая.

— Правда? — спросила она, широко раскрыв глаза.

— Конечно! Как умеет Лиза улыбаться, можно бесконечно восторгаться, — выложил давно заготовленное на подобный случай.