В трубке была Полинка, неожиданно немногословная и деловитая – видимо, потому, что в школу собиралась и вообще, похоже, говорила на ходу.

– Норм, ага, – сказал Макс горько и как мог кратко описал случившийся норм.

– Ой, – ответила Полинка. – Чума. И ты прям не знаешь, что делать? Слышь, Нестеров, тут у Наськи такое… Привет, да. Тут, короче, такое… Э, что делаешь? Отд!..

Трубка зашуршала и заговорила голосом Нестерова:

– Здоров. Рассказывай.

Да что рассказывать, тоскливо подумал Макс, но все-таки выполнил изложение в краткой форме.

Нестеров помычал и деловито спросил:

– Как считаешь, он понимает, что ему говорят?

– В смысле?

– В прямом. Если игрок ему начнет что-то про реал говорить, он поймет?

– Ну, не знаю, наверное. Только игроку до моего перса добираться полдня игрового времени, и то не факт – там чума что сейчас.

– Так и что? – небрежно спросил Нестеров.

– А то, что полный армак через час.

Ну, может, чуть больше – час с четвертью. Могу успеть, понял Норм с восторгом и заставил Рому крутнуть корпусом так, что пара стражей отлетели кеглями, а еще один подставился под сабельный удар. Но на кривоколенную улочку, которая вела по холму напрямую к башне, высыпал сразу взвод гвардейцев, ощетинившихся пиками, через которые даже Рома не перемахнет. Через два ряда уж точно. Норм остановил коня на самом скаку и бросился окружной дорогой, по которой в замок, видимо, шли подводы с продовольствием. Да какая разница, с чем и зачем, раздраженно подумал Норм и еле успел перепрыгнуть выскочившего под копыта гвардейца. Гвардеец прокричал вслед что-то про Настю и Макса, Норма это явно не касалось.

Норм дал шенкеля, и Рома загрохотал фирменным галопом, от которого слезы юркают в уши. Впереди два человека поспешно развернули поперек дороги длинное полотно с буквами. Похоже, свадебную скатерть на предфинишную ленточку не пожалели, дураки веселостартовые, подумал Норм снисходительно и дал Роме понять, что готов к прыжку. Но Рому тоже заело. Он наддал и пролетел сквозь полотно, которое разошлось, как промокашка, – вместе с бессмысленными словами: «Настя, выходи из игры, я все сделал! Макс».

– Я все сделал! – повторил Макс, с трудом сдерживаясь, чтобы не врезать по экрану и самодовольной роже Норма. Макса роже, по сути-то.

Тут Макс вспомнил, что не один, развернулся и объяснил:

– Нестеров клич бросил, я тоже, народ вышел в форумы, ну, много народу, и на сайте и вообще, договариваются, чтобы докричаться до МэдМакса – Норма, в смысле. Должно получиться.

– А если не получится? – спросил дед.

– Должно, – повторил Макс и снова уставился в экран.

– М-может, – сказал дед дрожащим голосом, – может, просто убить… ну, персонаж.

– Да пытались, – признался Макс сквозь зубы. – Что-то никто его не убьет.

– Никто! – повторил Норм, и Рома грудью впечатал ассасина в кирпичный выступ стены. – Меня!! Не убьет!!!

Рома опять все понял с полужеста и полукоманды – оттолкнулся от кирпичного выступа и немножко, кажется, от ассасина, подлетел на полкорпуса, стукнул всеми копытами в противоположную стену и со звоном врубился в узкое окно на втором ярусе башни, с задней ее стороны. А стража пусть ждет на входе. Работа у нее такая.

Норм не успел задуматься над тем, умеют ли кони забираться вверх по винтовой лестнице. Рома умел.

Башня загрохотала и завыла, эхо отваливалось длинными кусками и прилетало обратно. Оглохну, подумал Норм с восторгом – и они выскочили на верхнюю смотровую площадку, почему-то совершенно пустую – ни стражников, ни надзорных, ни людей с загадочными плакатами. Площадка огораживалась стеной с широкими прорезями, как верх шахматной ладьи. Толстенный флагшток был вделан в одну из стен. Норм соскочил с коня, похлопал его по шее, подошел к флагштоку, похлопал по нему – уже с другими чувствами. Стальная труба отозвалась гулом. Норм дернул тонкий, сплетенный из стальных проволочек канат, идущий вверх. Канатик тоже хлопнул по трубе, как слабо натянутая струна. Труба запела иным тоном.

Запах спичек стал невыносимым.

Дворец Ассамблеи, в котором размещался парадный зал Жарданвилля с креслом диктатора, высился справа через площадь. Спущусь по канату или на Роме снова по лестнице, а всех, кто сюда бежит, – всмятку. Потом через площадь – и кресло наше. И победа наша. И гори они все, гады.

– Сейчас все кончится, – пообещал Норм миру и потянул канат. Тот посопротивлялся и поехал вниз. Внизу – совсем внизу, на площади, – охнули.

Норм улыбнулся и заработал руками.

Шум внизу стих. Все стихло – лишь поскрипывало колесико, через которое бежал канатик. А потом в тишине грянуло: