Джон, кажется, не заметил. Он продолжает снимать банки с полок и рассматривать, полностью поглощенный этим занятием. Мне бы надо уйти, наверное. Взглянуть, что там задумала Файфер. Я смотрю на нее – они с Гумбертом возле витрин с оружием – «Ты посмотри, сколько его там всякого!» – углубившись в разговор. Джордж все еще возле глобусов, старательно избегает моего взгляда, из чего я делаю вывод, что он за мной наблюдает. Определенно мне надо уйти.

– Как ты стал знахарем? – спрашиваю я вместо этого.

Джон аккуратно ставит на место банку, которую держит в руках (кишки овцы), и поворачивается ко мне.

– Моя мать была знахаркой, – говорит он. – Держала аптеку возле нашего дома в Харроу. Когда отец не забирал меня в море, я ей помогал. Иногда сестра тоже помогала, но она то и дело влипала вместе с Файфер во всякие истории, и пользы от нее было чуть. – Он слегка улыбается, вспоминая о прошлом. – В общем, когда мне было лет девять, она заподозрила, что во мне тоже есть магия целителя. Так что однажды взяла меня с собой в аптеку и велела приготовить зелья для двух пациентов. У одного была зеленая лихорадка, у другого пемфигус. Очень неприятное кожное заболевание, пузырчатка, – поясняет он в ответ на мою приподнятую бровь. – И ушла.

– Ушла? – Я чувствую, как у меня глаза на лоб лезут. – А ты что сделал?

– Сперва растерялся. – Он улыбается слегка. – Я помогал ей уже много лет, но никогда не готовил зелье без ее присмотра, тем более такое сложное. Понятия не имел, что делать. До верхних полок доставал только со стремянки, даже не знал, как печь разжигать. Был уверен, что сожгу дом, а если бог милует, тогда зелье у меня будет ядовитым, убьет матушкиных пациентов, и придется мне с этим знанием жить. Но потом…

Он какое-то время молчит, погрузившись в свои мысли и глядя на потолок.

– Что потом?

– Я просто знал, что делать. – Он снова смотрит на меня, глаза его сверкают. – Трудно объяснить. Но в аптеке что-то такое есть – запах трав, льющийся в окна свет, пыль повсюду, склянки и книги, приборы. – Он показывает на полки на стенах. – Вот магия и включилась, сказала мне, что следует сделать.

Я на миг затихаю, завороженная мыслью о чем-то, что захватывает тебя, овладевает сознанием и совершенно уверенно заявляет тебе, кто ты такой и для чего предназначен.

– Это прекрасно, – говорю я и удивляюсь, ощущая искренность своих слов.

– Не думаю, чтобы это было прекрасно. – Он чуть усмехается. – В аптеке был разгром. Повсюду разбросал травы, коренья, порошки на прилавке, на полу, да три колбы разбил, не меньше, так что и стекло везде валялось… Разжигал печь – поджег себе рукав и гасил его розовой водой – весь был в мокрых лепестках. Совершенно безумный вид.

Я тоже начинаю смеяться.

– А теперь я делаю все это уже своей волей, – говорит он, и я перестаю смеяться. – Я подумывал бросить, но магия – не такая вещь, с которой можно просто расстаться. Ну и кто-то же должен продолжать теперь, когда она…

Он отворачивается, снова внимательно рассматривая склянки.

Я молчу, не зная, что сказать.

– Джордж рассказывал мне, что произошло, – наконец подбираю я слова. – Я тебя понимаю, знаю, что ты чувствуешь.

И это правда. Хотелось бы мне сказать что-нибудь такое, от чего ему стало бы лучше. Но таких слов просто нет. Можно сказать, что прошлое осталось в прошлом, но какой в том смысл? Джон – целитель и знает разницу между панацеей и перевязкой.

Он поворачивается ко мне и кивает, будто понимает, о чем я сейчас думаю. С минуту мы смотрим друг на друга, не говоря ни слова. И волнение, которое я ощущала раньше, начинает возвращаться. Надо бы мне как-то выйти из этого состояния. Джордж бы одобрил. Я должна бы этого хотеть.

Но не хочу.

Кто-то рядом со мной деликатно кашляет, и я оборачиваюсь. Гумберт улыбается нам, но Файфер смотрит злыми глазами, а Джордж просто качает головой.

– Хорошо бы выпить, – говорит он.

Гумберт делает шаг к колбе с оранжевой жидкостью и снимает ее с подставки.

– Прошу!

Проходит день – от Питера ни слова. Мне не терпится начать поиски скрижали – точнее, предмета, который приведет меня к ней, – но Гумберт решительно протестует против моего самовольного, без защиты Питера, шатания по окрестностям. Он волнуется из-за стражников, опасается за нас, в особенности за меня – за «хрупкое это созданьице», как он меня называет.

Я не настаиваю. Не потому что разделяю его опасения, но оттого что не знаю, что делать. Утро потратила на прогулку вместе с Джоном по владениям Гумберта, обшаривая глазами бесчисленные комнаты, но все впустую.

Я не думаю, будто то, что я должна найти, находится именно здесь, и уж точно не в этом доме. Не так это просто – никакое дело, касающееся