– Ты мне не нравишься.

– Кто бы сомневался.

– И я тебе не верю. Но пророчество говорит, что должна верить.

– Как это понимать?

Файфер подходит к кровати, достает из сумки кусок пергамента и сует мне в руки. Я узнаю его сразу: пророчество Веды.

– Читай со второй строки, с третьего слова.

Я отдаю пергамент обратно:

– И что?

Она смотрит на меня, задерживая взгляд.

– Я тебе сейчас кое-что расскажу, но ты должна дослушать все до конца, не перебивая. Справишься?

Почему-то возникает чувство, что услышанное мне не понравится. Но я все равно киваю.

– Зимняя ночь. Николас, Джон, все они думают, что это дата. Третья ночь после зимнего солнцестояния, до которого еще неделя. Но я думаю, что это другое. – Она замолкает. – Есть праздник, который называется «Ночь Зимы».

– Праздник, – повторяю я.

Она кивает:

– Устраивается ежегодно. В разных местах и в разное время, длится ровно три ночи. В этом году праздник назначен в Степни-Грин. В том самом месте, куда послал нас Николас. Видишь эти огни? – Она показывает в окно, на мигающие зеленые огоньки вдали. – Это не блуждающие огни, это искры нимф. Их каждую ночь пускают в воздух во время Зимней Ночи. В первую ночь лиловые, во вторую красные, в третью зеленые. Зимнею ночью, последней из трех, в зеленое спустишься ты. Улавливаешь?

– Вроде бы, – отвечаю я. – Но Веда ничего не говорила о моем участии в каком-то там празднике.

Файфер прищуривается:

– Ты что, крупный спец по толкованию пророчеств?

– А ты?

– Конечно. Это моя специальность.

Звучит достаточно высокомерно.

– А ну-ка, дай угадаю, – говорю я. – Ты хотела, чтобы Джон пошел на этот праздник, а он не соглашался. Вот о чем вы спорили всю дорогу сюда. И вот почему он сегодня вечером так злился.

Она пожимает плечами:

– Он считает это натяжкой. Думает, что я использую пророчество в качестве повода для посещения праздника.

– А это не так?

– Будь оно так, я бы тебе об этом не сказала, – парирует Файфер. Я пропускаю ее тявканье мимо ушей.

– И что за праздник?

– Небольшой междусобойчик. Ну, может, не такой уж небольшой. Немного еды, немного выпивки, много хаоса. Весело. Все собираются.

– Все? – Мне не нравится, как это звучит. – Все это кто?

– Ведьмы, конечно. Колдуны, мертвецы, колдуньи, демоны… в основном из неопасных, но не всегда. Призраки. Их-то мы стараемся не пускать, но это, сама знаешь, бывает трудно. Не всегда его можно узнать вовремя.

– И ты хочешь, чтобы я тоже пошла?

– Конечно же, не хочу! – отвечает она резко. – Ты думаешь, я жажду привести на такой праздник ищейку? Тогда ты более безумна, чем я думала.

– Я не безумна. Я никому не стану вредить.

Она отмахивается.

– Твоего присутствия там я не хочу. Но после того, что я тебе рассказала, если ты чувствуешь, что можешь там что-то найти, – замечаю, как ехидно она подчеркнула это слово, – я тебе помешать не смогу.

Я уже готова ей сказать, что Джон, пожалуй, прав: все это лишь натяжка. Слова-то отлично выстроены, но мне нелегко поверить, что пророчество Веды сводится к приглашению на вечеринку. И все же… что-то подозрительное в этом слышится. Во всяком случае, слишком много совпадений. А Блэквелл учил нас, что совпадений не бывает.

– Да, – говорю я. – Думаю, нам следует пойти.

Файфер замолкает. Потом веки у нее начинают дрожать, глаза закрываются, и выражение лица очень похоже на внезапно наступившее