Он замолкает, и лицо его выражает… да, почти любопытство.

– Как ты это сделала? Ты не сильна, как Маркус. Не честолюбива, как Калеб. Не зла, как Лайнус. – Он оглядывает меня, покачивая головой, будто не верит собственным глазам. – Как ты выжила?

Вопрос, который я сама себе всегда задаю. Как ничем не примечательная девушка вроде меня могла пережить такие невообразимые опасности? Я не знала этого тогда и сейчас тоже не совсем понимаю. Но выдаю самое правдоподобное предположение из всех возможных:

– Потому что я боялась делать что бы то ни было, кроме как выживать.

Блэквелл кивает, будто услышал любопытную точку зрения, которую прежде не удосужился рассмотреть.

– А сейчас? Сейчас боишься?

Я думаю, не сказать ли ему, что да. Думаю, не позволит ли мне признание в собственной слабости выиграть время, или снисхождение, или возможность сбежать. Но сразу понимаю, что нет ни единого шанса. Ни на что из этого.

– Я не боюсь, – говорю я, потому что это последний акт неповиновения ему, а еще я говорю это – сама не веря своему осознанию, – потому что это правда. – Я тебя не боюсь.

Тогда Блэквелл улыбается.

– И хорошо, – говорит он. – Если бы боялась, это могло бы меня насторожить.

Он делает шаг ко мне, высоко подняв руку с мечом. И я еще не успеваю понять, что он задумал, как он бьет наотмашь. Я успеваю уклониться, как он и предполагал. Он промахивается на дюйм, как я и знала заранее. Снова замахивается, наступает на меня снова, снова, снова. Я ухожу из-под ударов, уклоняюсь, выворачиваюсь, отпрыгиваю. Он по мне не попадает, но ведь не слишком-то и старается – на самом деле. Играет, как кошка с мышью. Утомить меня, ослабить. И когда я начну спотыкаться, выдыхаться, он ударит в полную силу – и убьет.

Надо положить этому конец, прямо сейчас.

Я делаю шаг назад, пошатываюсь, отступаю и поворачиваюсь, будто хочу убежать. Блэквелл этого, видимо, ожидал, потому что наступает. В последнюю секунду я разворачиваюсь к нему лицом и нападаю. Этого он не ждал, он колеблется долю секунды перед тем, как замахнуться мечом, – и мне хватает. Я в прыжке бью его ногой в голень. Он переступает, шатаясь, я выпрямляюсь и соединенными руками изо всей силы бью его по предплечью. Раз, другой. Хватка слабеет, разжимается, Азот выпадает из его ладони, приземляется на размокшую землю с глухим шлепком. Ударом ноги по рукояти я его отталкиваю, он скользит по грязи прочь.

Блэквелл останавливается. Колеблется. Я или Азот? Надо выбрать что-то одно.

Он выбирает меня. Быстрее, чем я могла себе представить, – он оказывается рядом, хватает меня двумя руками за горло и с рычанием омерзения, ненависти и ярости начинает душить. Я бью его по рукам, дергаю, царапаю руки, лицо, но я слишком слаба. Я устала сильнее, чем могла себе позволить, а он душит, усиливая натиск, глядя мне прямо в глаза, безжалостно и беспощадно. Я пытаюсь крикнуть, завопить, но не могу, а если бы и могла, меня бы никто не услышал за грохотом ливня. Ноги подкашиваются, я уже на коленях, потом на спине. Дождь заливает нас обоих, я дергаюсь в грязи, но Блэквелл продолжает душить. Глаза лезут на лоб, я начинаю терять сознание и приходить в себя почти в такт со вспышками молний в небе. Тело сотрясается в судорогах, в бессознательной попытке избегнуть неизбежного.

Спасти меня некому…

Шуйлер! Я вспоминаю: он здесь, где-то рядом. Изо всей силы, как можно громче я мысленно ору его имя, снова и снова.

Шуйлер! Азот здесь! Возьми его и спаси их!

Чей-то выкрик, чей-то стонущий вопль прорезает дождь и мое отупевшее сознание – и сосредоточенность Блэквелла. Он отпускает мое горло. Я делаю обжигающий, режущий вдох, но пошевелиться пока не в силах. А вопли продолжаются.

Блэквелл резко приподнимается, встает на ноги, чертыхаясь вполголоса, взмахивает руками – и дождь резко прекращается. Я поворачиваю голову посмотреть, что там творится, – и чувствую, как глаза лезут на лоб.

Там настоящая бойня.

Шуйлер стоит на поляне, держа Азот перед собой, Маркус и Лайнус лежат на земле, оба вскрытые, как разделанные туши на столе мясника, из ран хлещет кровь и вываливаются внутренности. Вот их-то крики я и слышала. Клинок в руках Шуйлера обращен на Калеба, а тот держит перед собой Файфер, приставив ей к горлу кинжал. На другой стороне поляны Джордж склонился над Джоном, а тот все так же лежит на земле, неподвижный, истекающий кровью.

Блэквелл бросается к Шуйлеру.

– Ты! – рычит он.

– Вели ему ее отпустить, – говорит Шуйлер, не отрывая взгляда от Калеба. – Немедленно.

Блэквелл идет на него, вскидывает в воздух руки – и тут же снова начинается ливень, сопровождаемый вспышками молний и оглушительным громом. Я уже ничего не вижу вокруг, не слышу, что происходит. Но понимаю, что надо действовать.

Медленно переворачиваюсь на бок. Болит сразу в тысяче мест, кровь течет из сотни ран. Их столько, что стигма не справляется со всеми. Встаю на