превращая в пыль, камни и металл!

Лебедев в волнении вонзил ногти в кожаную обивку.

— Радиус действия? — спросил он глухо.

— Не превышает километра. Но заметьте: в добавление к ультразвуку, мой «2Z» вырабатывает во время действия отравляющие вещества огромной токсичности. Облако моего ОВ может итти даже против ветра по раз данному направлению. Выработка идет непрерывно, газ убивает быстро и безболезненно.

— Что это за ОВ?

— Я беру его из воздуха. Способ получения в принципе совершенно такой же, как способ получения удобрительных веществ в машине Бутягина.

— Все-таки вы рискуете, что зенитки сковырнут вас, — едва выговорил Лебедев, стараясь преодолеть волнение.

Тайна химических формул из книжечки, найденной Гуровым, начинала расшифровываться.

— Зенитное орудие должно бить мне только в лоб, — криво засмеялся Урландо. — Иначе любой снаряд для «2Z» безопасен.

Мысли молниеносно замелькали в голове у Лебедева: задушить фашиста голыми руками, пожертвовав своей жизнью для родины, или, может быть, постараться проникнуть в его секреты… Ему не удалось совладать с внутренним волнением, и он не мог смолчать:

— Я вижу разницу между вами и Бутягиным. Одну и ту же мысль, одну и ту же химическую формулу вы заставляете родить ужас и смерть, а мы стараемся извлечь из нее радость и пользу.

— Вы угадали, Лебедев. Моя машина — смерть, — своим обычным жестким тоном сказал Урландо. — Но не агитируйте меня, сидите спокойно. Если вы будете волноваться, то можете наткнуться на маленькую иглу, скрытую в сиденье, и она усмирит вас навеки.

Лебедев понял, что смерть шарит вокруг него.

Ласковое утреннее солнце медленно поднималось над заволжскими просторами. Бутягин вышел из авто и приложил бинокль к глазам:

— Шестой участок левее?

Директор совхоза показал рукой:

— Забирайте больше влево, Николай Петрович. Где два комбайна работают, видите? Так вы еще левее.

— А комбайны на шестом?

— На шестом и на пятом. «Альбина» — вне конкуренции. На прошлой шестидневке «мильтурм 114», по-вашему указанию, попробовали, — тоже прорастание эффектное.

— Боюсь, что по некоторым причинам нам от «альбины» вообще придется отказаться… Впрочем…

Бутягин внимательно смотрел в бинокль:

— На седьмой участок, я вижу, выехала одна машина…

Директор прищурился:

— Номер двадцать третий. Работу начнут ровно в четыре пятьдесят. С этого пригорка мы всё увидим.

Глаза директора улыбнулись по-хорошему.

— Я вас, Николай Петрович, сюда привез, чтоб вы своим изобретением, так сказать, на расстоянии полюбовались. Машину свою вы знаете до малейшего винта, а вот посмотрите на нее в перспективе, а?

Он глянул на часы:

— Осталось полминуты…

На седьмом участке машина «Урожай» подошла к краю поля. Молоденькая водительница машины не спеша подтянула узел цветистого платка на голове. Стрелка на золотых часах-браслете показывала пять утра. Бригадир дружески кивнул головой девушке:

— Шура, а вон на пригорке сам профессор с товарищем директором на тебя смотрят! Покажи темп.

— Обязательно, — отозвалась Шура и включила электромотор.

Машина двинулась по седьмому участку совхозных полей.

На пригорке около авто директор сказал Бутягину:

— Начали… Машину Шура Носкова ведет, та самая, что на слете рапортовала. Молодчина!

А Бутягин не мог оторвать глаз от бинокля. Он видел широкую черноземную степь, прорезанную аккуратными линейками водооросительных каналов. Вот работают комбайны, снимая урожай «альбины 117». Вот люди в широкополых соломенных шляпах двигаются по краям поля. Грузовики, наполненные