Лестница кончилась. Вышли в лабиринт коридоров и площадок, подпиравшихся солидной колоннадой. Легкие самолеты, будто заснувшие стрекозы, длинными очередями стояли «в затылок» один за другим. Очереди, насколько мог заметить штурман, моторами все были обращены в одну сторону. Головные самолеты очередей смотрели в отверстия тоннелей, по полу которых тянулись зубчатые ленты, вроде эскалаторов станций метро.

«Недурно скомбинировано, — сообразил Гуров. — До сих пор мы знали только пулеметы да минометы, а это, выходит, у них — «самолетометы»! На поверхности размаскируются люки, заработает лента и начнет из тоннеля, как из канала пушки, выбрасывать самолеты… Десять… Одиннадцать… Двенадцать…»

Сзади кто-то подтолкнул Гурова, не дав ему возможности получше рассмотреть подземные ангары. Сбоку отодвинулась стена, как дверца библиотечного шкафа, пропустила людей и опять бесшумно задвинулась. Ярко вспыхнул свет.

В круглой комнате куполообразный потолок, похожий на крышу планетария, сливался со стенами в одно целое. Гуров заметил на стенах ряд приборов и распределительных досок с рычагами и циферблатами. Высокий человек, улыбаясь бритым скуластым лицом, что-то сказал вслух, передвинул рычаг на одной доске, и показалось — не одному только Гурову, но и всем, кто стоял посредине, — что круглый пол со стоящими на нем людьми начал медленно поворачиваться вокруг своей оси.

Высокий человек начал объяснять, и все слушали его с несколько изумленными лицами.

Эта бронированная камера подземного форта, предназначавшаяся для управления боевым сектором и для наблюдения за ходом боя, представляла собой самое совершенное чудо техники. Состояла она из двух стальных коробок, похожих на головки колоссальных снарядов, поставленных на солиднейшем бетонном основании. Наружная коробка неподвижна. Внутренняя же может вращаться, наглухо замыкая находящихся в камере, и тогда они оказываются как бы запаянными внутри. Никто и ничто снаружи не сможет проникнуть внутрь камеры, кроме воздуха, который подается по глубоко заложенным под землей трубам и проходит ряд фильтров — на случай химического нападения. Под землей же глубоко скрыта вся электропроводка, дублированная на случай обрыва при бомбежке форта. Телефонные и некоторые другие провода важнейшего значения для связи и управления имели и тройную прокладку…

Гуров стоял с внешне равнодушным видом и думал: «Вижу, можешь не объяснять: командный пункт по всем правилам».

Свет заметно ослаб, как перед началом киносеанса. На стене четким прямоугольником обрисовался небольшой экран. Гуров увидал, как что-то появилось и задрожало в перламутровом тумане экрана. Это истребитель промчался вдоль лужайки, исчез в палевом рассыпчатом облаке и опять появился. Если бы Гуров понимал объяснения высокого человека, то он узнал бы, что это «телеперископ», усовершенствованный аппарат радиовидения. Воспринимающие аппараты располагались в нужных пунктах сектора и автоматически посылали в форт изображения того, что попадало в сферу их действия…

Урландо повернул выключатель, и дневной свет залил внутренность истребителя. Через переднюю стенку Лебедев увидел расстилавшуюся перед ним цветущую долину с веселыми деревеньками и зелеными виноградниками. Леса сбегали с холмов к серебрившейся речке. Через правую стенку увидел он, как высокий человек повел Гурова и других к небольшому холмику, покрытому кустарником, и догадался, что это замаскированный вход в форт.

— «2Z» выстроен из стекла! — воскликнул Лебедев, пораженный прозрачностью бронированных стенок истребителя. — Но ведь достаточно револьверной пули, чтобы разрушить управление…

Урландо, усевшись перед распределительной доской, усмехнулся в ответ:

— Называйте материал, как хотите. Кроме всех качеств, которые необходимы для истребителя, материал мой еще и светопроницаем. Вернее, он проницаем для света только в одном направлении. Поэтому мы отсюда видим все вокруг, а снаружи нас не видят. Человечество еще мало знает о строении материи и напрасно пренебрегает изучением пластических масс. Особой твердости от «2Z» и не требуется. Его сила не в этом…

— В чем же? — тихо спросил Лебедев.

Единственный глаз Урландо вспыхнул, как будто там чиркнули спичкой:

— Вы очень любопытны, Лебедев. Сидите спокойно. Можете привязать себя вот этими ремнями. Но сегодня я рискованных виражей делать не буду. Мы просто прогуляемся.

Рупор перед Урландо запищал тонким человеческим голоском. Урландо завертел рычажками:

— Они устроились в убежище… Энергия дана.

— Я не совсем понимаю… — полувопросительно заметил Лебедев.

— «2Z» приводится в действие энергией, передаваемой без проводов из пункта, находящегося далеко отсюда, в зоне безопасности, — самодовольно подчеркнул Урландо.

— Что вы хотите делать?

— Из моего торжества я не делаю тайны. Особенно от вас, Лебедев. Расширяя известные опыты Вуда с ультразвуковыми колебаниями, я пришел к интересным выводам. Вуд, увеличивая частоту звуковых волн, делал их неслышными. Но зато они становились смертоносными. Звук фа-диез, учащенный в тысячу раз и поднятый на пятнадцать октав выше средней октавы, звучал неслышно и моментально убивал лягушку, расположенную в ста десяти миллиметрах от источника звучания. В моем истребителе я получаю вибрации такой частоты, что они не только убивают все живое, но и разрушают,