Виктор собрался продолжить сеанс гипноза, но неожиданно за его спиной прозвучал негромкий девичий голосок:

– Неплохо. Из какой ты семьи, аури?

Афанасьев обернулся так резко, что по каморке прошёл возмущённый воздушный вихрь. Спасённая девчонка уже не лежала, а сидела на кровати. Она беззаботно болтала оголившимися ногами и с любопытством разглядывала Виктора:

– Ты – из боковой ветви Лэрнен? Я слышала, что они предпочитают быть воинами, но с тех пор, как мы встречались пятьсот десять лет назад, на празднике Балаар, я больше ничего о них не знаю… – она смущённо опустила глаза. – Даже имя ветви забыла, представляешь? – она снова подняла голову, посмотрела на Шапу и ещё раз повторила: – Очень неплохо. Но нужно закрепить. Я бы сделала это в технике Кха-Ром. Ты позволишь?

Не дожидаясь ответа, она легко соскочила с постели и, шлёпая босыми пятками по полу, подбежала к Шапе и поднесла ладони к вискам бывшего палача. Её лицо стало сосредоточенным, и звонким голосом она принялась проговаривать какую-то абракадабру, в которую вплетались фразы «Прошлого нет!» и «Защищать майора зан Коор».

Продолжалось это недолго – не более минуты. Затем девчонка легко ткнула пальчиками в переносицу Шапы и повернулась к Виктору:

– Вот и всё! – улыбнулась она. – А ведь ты со своими Нер-Ца и Чеп-Ле провозился бы значительно дольше. А знаешь, в чём причина? – она снова запрыгнула на кровать и уселась, скрестив ноги. – Вы всегда стараетесь сделать всё так, как учили, и забываете, что слишком сильного закрепления не нужно: они всё равно столько не проживут.

Афанасьев начал прикидывать, как бы поосторожнее сообщить девушке, что он – не её родственник, ни на каком празднике Балаар он не то, что не бывал, а даже и не слышал о таком, и что, он, конечно, возможно, «аури», но только он не знает, что это значит. А девчонка вдруг смешно наморщила носик и покачала головой.

– Какое глубокое погружение в образ! Даже ране не даёшь затягиваться… – она указала пальцем на раненое плечо и фыркнула, словно маленький котёнок: – Правду говорят, что ваш старикашка Яф сделал из вас какие-то ходячие кодексы… А кто это – «майор зан Коорт»? – спросила девчонка без перехода. – Что у тебя с этой человечечкой? А ну-ка, признавайся! – она рассмеялась задорно и звонко. – Да не бойся! Я никому не скажу!

– Ну… – Виктор старательно откашлялся. – Майор Мийра зан Коорт…

Договорить он не успел. За его спиной раздался грохот и короткое проклятье. Пограничник резко обернулся: Шапа сидел на полу, свалившись со стула. Он обводил каморку обалдевшим взглядом и потирал ушибленный бок. Афанасьев перевёл взгляд на девчонку, и та лукаво опустила глаза:

– А с чего я должна исправлять твои ошибки? Сам не поставил рубеж, а теперь на меня… И вообще, – легко подхватилась она. – Я – в душ! Потом поедим, накинем пелену и уйдём отсюда.

Девчонка исчезла. Виктор подобрал Шапу и усадил его на постель. «Девка – сильнейший гипнотизёр, – думал он, помогая бывшему палачу. – Мессинг нервно смолит чинарик и со злости пинает все здешние гипнообучалки и запоминалки». Он снова прокрутил в голове всё услышанное и поразился: «Пятьсот лет назад?! Она не шутит?! Мийра говорила, что они живут шестьсот- восемьсот лет, но выглядят всё равно как зрелые люди, а под конец срока и вовсе как старики. Девчонка, случаем, не рехнулась, попав в умелые ручки нашего Шапы?..».

– Помоги мне, пожалуйста! – раздался требовательный голос девочки.

«Точно, рехнулась», – подумал Виктор и направился в душ. Здешние душевые кабины отличались исключительной простотой, понятной даже полному дебилу, так что, если пленница Дета Вашта не может сама управится с этим агрегатом, значит, дело плохо. «Только чокнутой мне и не хватало», – вздохнул пограничник, открыл сдвижную дверцу и замер.

Душ работал как надо, но поразило Виктора не это. Соплячка стояла голая и в такой вызывающей позе, что ею намерения не вызывали сомнений.

– Мне нужно расслабиться после всего того, что со мной случилось, – заявила она уверенным тоном. – Раздевайся и иди ко мне. Последнее время я люблю в воде.

Нельзя сказать, чтобы девочка не вызывала желания. Напротив! Она была дьявольски хороша! Эдакий юный чертёнок, который тем не менее точно знает, что хочет. Но Виктор как-то всегда плохо относился к педофилии и педофилам, а потому просто