сильнее забрало.
– Так сопьются же, – поразился лейтенант, безуспешно пытаясь зацепить орден. Тот, словно издеваясь, раздвоился и даже кажется пополз по столу.
– Не успеют, – хмыкнул контрразведчик. – Если на такой работе больше трёх лет продержать, вероятность суицида вырастет в разы. Так что тут правило: отработал год-полтора – пожалуй на отдых. Иной раз и комиссуем: типа на лечение. Хотя, почему «типа»?
– Отдых – это в строевую часть?
– Да ты что, лейтенант? – подполковник приподнял бровь, – пьяный, что ли? Куда его в строй? Чтобы пули искать начал? Сам себе доказывать начнёт, что солдат, а не… – тут он запнулся, подбирая слово, – а не специалист, и пиши пропало! Трёхсотый, а то и двухсотка. С гарантией! Нет, друг ты мой: мы их – в охрану. Самое им там место…
С этими словами он легко подхватил непокорный орден и ловко привинтил его лейтенанту.
Лейтенант Афанасьев попытался представить себе, что чувствует мальчишка, призванный из какого-нибудь ВУЗа и попавший в «специалисты». Картина получилась столь жуткой, что он почувствовал, как медленно сходит с ума. Чтобы прекратить неприятный разговор, лейтенант уронил голову на руки и прикинулся спящим. Впрочем, особенно стараться для этого и не пришлось. В голове загудело, он почувствовал, что куда-то летит…
Последнее, что он сумел услышать, это как подполковник звякает бутылкой о край пиалы и, цитируя графа де ля Фер, негромко бормочет: «Разучилась пить молодёжь. А ведь это – ещё один из лучших[10]…».
…В последний момент Виктор отвёл руку с «вальтером» от головы палача и выстрелил в замершего робота. Как и ожидалось, железяка, получив ещё одну дыру в корпусе, завалилась на пол. Афанасьев посмотрел на «специалиста» и спросил:
– Ты как в это дело попал?
– Приказали, – равнодушно сказал палач. – Меня в боевую пятёрку сперва взяли, а потом Дет Вашт велел сюда перевести.
– За что?
Тот молча пожал плечами.
– А все-таки?
– Велел мужчиной стать, – все с тем же безразличным выражением ответил палач.
– И как?
– Стал. Больше не блюю…
– Понятно. Тогда так: осторожненько берёшь деву… Осторожно, я сказал! – рявкнул Виктор, услышав слабый стон. – Вот так. Теперь несёшь ею в девятый сектор. И не дай тебе бог хоть дёрнуться.
– Её тогда завернуть во что-нибудь надо, – подумав, сказал палач. – А то нас быстро… того…
Пограничник молча мотнул головой: согласен. Потом прикинул размеры освобождённой и снова нагнулся к покойному Дету Вашту. Вытряхнул труп из хламиды, прикинул, как сделать так, чтобы кровавые пятна не бросались в глаза и решительно вырезал ножом кусок ткани.
– Осторожно приподними ею, – скомандовал он палачу. – Вот так, девочка, сейчас будем одеваться…
Стараясь лишний раз не коснутся измученного тельца, Афанасьев осторожно надел хламиду на девчонку трофейную хламиду, аккуратно распределил складки так чтоб не видно было прорехи:
– Пошли!
И процессия двинулась. Впереди широкоплечий «доктор» – во всяком случае, врачебный халат наводил именно на такую мысль, нёс на руках почти невесомую девчушку, а следом за ним шагал высоченный мужчина в низко надвинутом капюшоне. «Со стороны выглядит так, словно встревоженный отец сопровождает заболевшую любимую дочь в госпиталь, – размышлял Виктор. – Во всяком случае, надеюсь, что встречные так и подумают…»
Но сбыться его надеждам было не суждено. За очередным поворотом они налетели на группу из четырёх вооружённых вайров. Один из них поднял взгляд на палача и изумился:
– Шапа? А что это ты тут делаешь? И куда ты волочёшь эту… – тут он присмотрелся к девчонке и вдруг обалдело выпучил глаза: – Великий Океан! Это же…
Договорить он не успел. Виктор мгновенно обнажил трофейный «вальтер» и чересчур любопытный вайр рухнул на пол. Его голова, весело подпрыгивая, покатилась под ноги спутникам…
