заставила.

– Ради меня, – сказала. И заплакала. А матушкины слезы Игнату поперек сердца были. Вот и пересилил себя.

Только рвало после.

Старуха сказала, что это проклятье азарское выходит.

На смерть прокляла, потаскуха!

…нет, не тогда Игнат испугался.

…не тогда поверил.

…позже, когда ревело пламя. И ржали лошади. Суетились люди на подворье, силясь с огнем сладить. И плескали водой из деревянных бочек. Потом-то уже пришел магик. И вновь-то руками развел. Хлопнул.

И пламя улеглося.

Только угли еще долго искрою брызгали.

Тот же магик матушке сказал тихо:

– Вам повезло, что дом от огня заговорен был… если бы вспыхнули…

А Игнат увидел человека, точней то, что от человека осталось. Матушка самолично Игната подвела к волокуше.

– Посмотри, – сказала она, откинув грязную простынь. – Это некогда было человеком.

Оно на человека вовсе не походило.

Обсмаленное нечто.

Вонючее.

Уродливое.

Раззявленный рот, спекшееся лицо. Игнат хотел бы взгляд отвести, да не сумел. Смотрел… на зубы… на руку скрюченную…

– Это был твой наставник, – тихо сказала матушка и стиснула Игнатово плечо. А его замутило. Чтоб иной какой человек… незнакомый… чужой вовсе. Чужих не жаль. Наставник же… он был суров. И улыбался редко, а хвалил и того реже, но с ним – странное дело – Игнату было легко.

Он, пожалуй, хотел бы стать таким, как наставник… а теперь вот.

– Это сделал твой брат, – матушка позволила отвернуться.

Брата Игнат видел всего-то пару раз. Первый – батюшка привел. Все ему думалось, что будет меж сынами лад, только азарин на Игната глядел свысока, будто бы не он, а Игнат рабыничем был. И держался вольно.

Нагло, как матушка сказала.

Сам-то высок и строен. Темен. Черноглаз. Кафтан из зеленого бархату. Сапоги беленькие, с заломами. На боку – сабля самоцветами переливается… и Игнат подле брата сам себе казался худым, немощным. Небось азарин-то не болеет, холодное воды хлебанувши.

И от сквозняков его не берегут.

Да и…

– …а ты не перечь! – батюшкин голос слышен был во всем тереме. – Как скажу, так и будет. Станешь перечить, то и в монастырь сошлю. Хватит, уже парню голову задурила…

…и ушел, хлопнувши дверь.

Азарина с собой взял.

А тот на коня вскочил легко, не стал ждать, пока холоп скамеечку поднесет. И конь-то у него – не чета Игнатовому. Горячий. Злой.

Красивый…

– Видел, – матушка руку на плечо Игнатово положила. – Совсем твой батюшка разума лишился. Сказал, что вольную ему даст. Понимаешь, что это значит?

Игнат не понимал.

– Меня в монастырь отправит. Приведет сюда азарскую потаскуху… сыночка ее… а с тобой несчастный случай приключится.

Она погладила Игната по голове.

– Ты поймешь… вырастешь и поймешь… у меня не было иного выхода.

И поцеловала Игната.