— Зачем?
— Ты же хочешь примерить корону? — она всегда знала, что сказать сыну. — Тогда следует собрать камни… вернуть камни…
…и силу, которую ее отец вздумал подчинить.
— И как ее зовут?
— Элиза… Деррингер. Во всяком случае, так она себя называет…
…время закончилось.
Сердце обмерло. И Тельма, вцепившаяся в чужую память — о, как не хотелось отпускать ее, — вынуждена была отступить.
Не шаг.
Половина шага. Половина тягучего вздоха, который щекочет шею. Чей-то голос…
— …девушке стало дурно.
И ответ Мэйнфорда:
— В ваших коридорах мало воздуха.
— Ей нужна помощь…
— Я сам позабочусь о своей невесте.
Он это нарочно.
Для Тео, что держался тенью, наблюдая за спектаклем. Для того, второго, оставшегося безымянным, притворившегося ушедшим. Для целителей.
И своей матушки.
— Ты же сама хотела, чтобы я женился…
…теперь ее точно убьют.
Глава 16
Кохэн, сын Сунаккахко, парил над миром. И крылья его были сильны. Эти крылья поднимали его выше и выше, пока не подняли к самому солнцу, жар которого опалил перья.
— Что ты творишь, безумец? — спросило солнце.
— Я хочу сгореть.
— Зачем?
— Тебе нужны сердца, чтобы пылать. Возьми мое.
— Ты готов его отдать?
Солнце смеялось и пускало огненных змеек по перьям. Перья тлели, и вонь их окутывала Кохэна. В ней не было ничего благостного или праздничного, обыкновенный смрад жженого пера…
— Да.
— А взамен?
— Я возвращаю долг… когда-то никто из вас не пожелал взять меня. Я был слаб. И труслив.
— Что изменилось?
— Я изменился.
Он не продержится долго, еще мгновенье или два, и ветер уже пробирается сквозь рваные дыры в крылах.
— Теперь я готов… слышишь…
Небо ускользнуло. Сбросило Кохэна, разом отняв опаленные крылья. И земля понеслась навстречу.
— Ты больше не боишься смерти? — голос солнца таял.
— Боюсь.
Но он способен переступить через этот страх. Теперь — способен. И не закрывая глаз, он смотрит на землю.
Красиво.
Священная зелень лесов. И желтизна степи. Каменное кольцо, запершее сердце Атцлана. Сам Атцлан, черная пуповина,
