драться. — Но я могу пообещать, что не заберу ее… если она сама того не захочет.

— Не захочу.

— Упрямая… это хорошее качество. Но не спеши отказываться, девочка, не зная, что тебе предложат.

Чутье подсказывало, что ничего хорошего.

— Но раз так, — легкий поклон, — я позволю себе удалиться. И дать один совет. Почаще оглядывайтесь на тех, кто стоит за спиной… а у тебя, девочка, будет с полминуты… используй их с умом.

Он не исчез.

Не растворился тенью.

Он воспользовался дверью, за которой Тельма увидела край серой лестницы. И, обернувшись на пороге, сказал:

— Полминуты… поспеши.

Полминуты — это немного.

Всего-то тридцать секунд. И сорок ударов сердца. Больше, если сердце это растревожено, если колотится, что сумасшедшее… полминуты — слишком мало, чтобы растратить их попусту.

Шаг.

И Мэйнфорд, который шагает следом.

Запах валерьяны, корня пустырника. Туалетной воды и пота. Духов. Жасмина… женщина застыла, вцепившись в клатч, и теперь она как никогда походила на куклу.

Огромную куклу в дорогом наряде.

Она была глуха и слепа.

Безмолвна.

И Тельма испытывала преогромное желание отвесить ей пощечину. Все равно ведь женщина не узнает. Низкое желание.

Недостойное.

И Тельма легко с ним справилась. Она взяла женщину за руку, удивляясь попутно, что рука эта тепла. Пальцы тонкие. Ногти идеальной формы покрыты прозрачным лаком.

Троица колец.

Ничего вычурного. Вызывающего. Нет, каждое — по-своему произведение искусства. Тельме завидно? Пожалуй, что да. Но за зависть не стыдно.

— Что ты…

Время уходит. А Тельма тратит его впустую. Она сдавила пальцы и закрыла глаза. Так проще сосредоточиться. Нырнуть… нет, не в ненависть. Он, ее очередной новообретенный родственник, украл ее, как и иные эмоции. А пробиваться сквозь пустоту…

Плотная.

Не туман, скорее — пуховое одеяло, в котором душно. И все же… полминуты… сколько уже прошло? Много. Но этот шанс Тельма не упустит.

Должно же было остаться хоть что-то?

Разочарование.

…почему он еще жив? Ее первенец. Сын, которого она не желала, вынужденная жертва богам. Беременность была мучительна. Постоянная тошнота. Головокружения. И обмороки… любезный супруг, вдруг ставший чрезмерно занятым… между ними никогда не было любви, и это нормально, но мог бы поддержать жену. А он компаньонку нанял.

Дура.

Только и способна, что читать глянцевые журналы. А от журналов мутит.

…роды. Тяжелые, болезненные… и целители не способны помочь… ребенок с обвитием. Если бы он умер тогда, всем стало бы легче. Но нет, выжил… и за жизнь цеплялся.

Цепляется.

За разум тоже.

Мешает. Если бы не отец и его болезненное пристрастие к экспериментам… а ведь он почти понял, почти дошел до истины. Всегда считал ее дурой. Интересно, что бы сказал, дознайся до правды…

Поток мыслей горек, как полынная настойка, но Тельма пьет ее жадно. Позже она разберется со всем, а теперь…

…случайное знакомство.

…роман или… не роман, но пара встреч, которые никого и ни к чему не обязывают. Супружеская верность? Как можно быть