– Сахар и сливки, пожалуйста, – попросил я, а когда официант ушел, потер виски и поинтересовался у Рамона: – И как там?
Крепыш понял меня с полуслова и пожал плечами.
– Не знаю. Мы близко подъезжать не стали. Что ты натворил?
Я налил из принесенного молочника в чашку немного сливок, кинул два куска сахара и принялся сосредоточенно размешивать кофе.
– Поначалу все шло хорошо, – произнес я после долгого молчания. – Но я немного просчитался. Линч работал на Морана…
– На старшего инспектора?! – вскинулся Рамон.
– Тише! – попросил я. – Да, на старшего инспектора Третьего департамента Бастиана Морана. Каким-то образом тот узнал о твоих расспросах и прислал людей зачистить следы. Они даже спрашивать ничего не стали, сразу открыли стрельбу.
– Тебя хотел убить Моран? – Крепыш отодвинул от себя тарелку и поднялся из-за стола. – Серьезно?!
– Сядь! – приказал я. – Сядь и успокойся. С Мораном я разберусь.
Рамон опустился на стул и нервно постучал пальцами по краю столешницы. Не требовалось быть великим физиономистом, чтобы прочитать явственно отразившееся на его лице недоверие. И страх. Охвативший бывшего напарника страх я ощущал без всякого таланта сиятельного.
– И как ты с ним разберешься, Лео? – нахмурился Рамон. – Собираешься его убить?
– Нет, – покачал я головой, намереваясь апеллировать к главному инспектору фон Нальцу. – У меня есть связи.
– У тебя есть связи, так зачем тебе я?
– Тебя я к этому делу больше привлекать не буду, – пообещал я. – Займись профессором Берлигером.
– В смысле?
– Выясни, погиб он при пожаре или нет.
– И если он жив?
– Просто отыщи его. Сам с ним поговорю. Это все.
– А если меня захотят допросить по делу Линча? Я ведь засветился, выспрашивая про него! Что мне говорить полицейским?
Я только плечами пожал.
– Придумай что-нибудь. И не забудь сжечь тот рисунок.
– Хорошо, – кивнул Рамон, достал бумажник и обреченно протянул: – А ведь я просто хотел уехать на Карибы…
– Чтобы там тебя проклял какой-нибудь жрец вуду? – усмехнулся я, поднимаясь из-за стола.
– Ну что у тебя за язык такой, Лео?
– Нормальный язык, – ответил я, снимая с вешалки реглан. – Избавляю тебя от иллюзий.
– Не трудись.
– Как скажешь. Подвезешь меня до Брандта?
– В центр не поеду, – отказался Рамон. – Заторы на дорогах просто чудовищные.
– Тогда катись сразу в «Готлиб Бакхарт», а меня высади у подземки.
– Это можно.
Рамон расплатился за завтрак, получил у официанта бумажный пакет с лепешками для племянника и распахнул входную дверь.
– Идем, Лео, – позвал он меня. – Броневик – в соседнем переулке.
Я подхватил чемоданчик, и мы отправились в путь.
Сначала от беспрестанной тряски на неровной брусчатке меня укачало в броневике, затем я несколько раз проваливался в сон под стук колес подземного поезда. Клевал носом, вздрагивал, пугая окружающих резкими движениями, но через какое-то время все повторялось по новой.
На улицу вышел словно вареный овощ. Голова кружилась, ноги подгибались, сорочка на спине пропиталась от пота. Но хоть не тошнило…
На ступенях станции подземки какой-то бойкий мальчишка попытался всучить мне рекламную листовку, я отмахнулся от него и, едва не сбив тележку торговца газетами, зашагал прочь. На свежем воздухе сознание постепенно прояснилось, и когда я свернул на улицу Яблочкова, то уже окончательно пришел в себя, разве что немного неровно постукивало из-за выпитого кофе сердце.
Зато ощущался прилив сил и совсем расхотелось спать. Это радовало.
Очень радовало.
Неожиданно за спиной раздалось непривычно мягкое урчание порохового движка, и на проезжую часть из переулка выкатилась
