происходящих на этой планете, почему бы структуре, которую мы осмысливаем как «вселенную», не собирать себя воедино, не находить себя тем же способом? Если я могу сложить собственное осмысленное пространство-время из данных, рассеянных настолько, что они вполне бы могли быть частью некоего гигантского облака случайных чисел, почему ты считаешь, что с тобой не происходит то же самое?

На лице «джинна» было написано нечто среднее между тревогой и раздражением.

Пик.

– Пол, какой во всём этом смысл? «Пространство-время – искусственная конструкция; вселенная на самом деле не что иное, как океан несвязанных событий…» Предположения такого рода бессмысленны. Можешь в это верить, если хочешь… Но какая разница?

– «Какая разница»? Мы воспринимаем один и тот же способ организации набора событий – мы в нём живём. Но почему этот способ должен быть уникальным? Нет никаких причин считать, будто найденная нами структура – единственный осмысленный способ упорядочить пыль. С нами должны сосуществовать миллиарды других вселенных, созданных из того же материала, но организованного иначе. Если я способен воспринимать события, разнесённые на тысячи километров и сотни секунд, как соседствующие и одновременные, значит, возможны миры и создания, состоящие из того, что мы считаем точками пространства-времени, разбросанными по всей галактике, по всей вселенной. Мы – одно из решений гигантской космической анаграммы, но смешно было бы считать, что это решение единственное.

Пик. Дарэм фыркнул.

– Космическая анаграмма? А где же все не вошедшие буквы? Если что-то из сказанного тобой правда, и первичный бульон- алфавит действительно неупорядочен, то не кажется ли тебе маловероятным, чтобы мы могли структурировать его целиком?

Пол это обдумал.

– Мы и не структурируем целиком. Вселенная сохраняет случайную природу на квантовом уровне. Макроскопически структура кажется совершенной, микроскопически – распадается в неопределённость. Мы вытеснили остатки неупорядоченности на самый нижний уровень.

Пик.

«Джинн» явно пытался сохранить терпение.

– Пол… проверить всё это никогда не станет возможным. Как можно наблюдать планету, составные части которой рассеяны по вселенной, не говоря уже о том, чтобы вступить в контакт с её гипотетическими обитателями? То, что ты говоришь, может иметь некоторую – чисто математическую – ценность: стоит размолоть вселенную в достаточно тонкую пыль, и, вероятно, её удастся перегруппировать другими способами, столь же осмысленными, как первоначальный. Однако если эти перегруппированные миры недоступны, они – всё равно, что ангелы на острие иглы.

– Как ты можешь так говорить? Ведь я был перегруппирован! Я посетил иной мир!

Пик.

– Если и посетил, это был искусственный мир, созданный, а не открытый.

– Найденный, созданный… Разницы на самом деле нет.

Пик.

– Что ты утверждаешь? Будто твой иной мир каким-то образом влияет на компьютеры, просачивается в них и меняет функционирование модели?

– Конечно, нет! Твоя структура осталась нетронутой. Компьютеры делали ровно то, что от них ожидали. От этого моя перспектива не становится несостоятельной. Перестань думать об объяснениях, причинах и следствиях; существуют только структуры. Рассеянные события, формирующие моё восприятие, обладают внутренней связностью, ни на йоту не менее реальной, чем связность действий компьютеров. И, может быть, она обеспечивается не только компьютерами.

Пик.

– Что ты имеешь в виду?

– Промежутки в первом эксперименте. Что их заполняет? Из чего я состоял, когда процессоры меня не описывали? Вселенная-то велика. Навалом пыли, которая могла быть мной между описаниями. Предостаточно событий – не имеющих никакого отношения к твоим компьютерам, а может быть, и никакого отношения к твоей планете или твоей эпохе, – чтобы соорудить из них десять секунд существования.

Пик.