уламывает с ним в баню сходить, бо то буде такое богоугоднейшее дело, за которое уси грехи спишутся! Тьфу.

– Сами ж просили, – надулся Байстрюк, но Николя поднял вверх указательный палец.

– А пожалуй, в этом свой смысл есть. Вот только бы если… Можем мы внести кое-какие личные коррективы?

– Та чего уж, рискните, хлопцы. Ще по стопочке?

– Нет. Значит, так. Вы что-нибудь про голема слышали?

Вакула с Байстрюком с интересом навострили уши.

– А я таки знаю про того голема, – попыталась встрять вездесущая шинкарка. – Правда, дело было в Праге, в жидовском квартале, там где ребе Иегуда бен Бецалель под пьяную руку решил помочь евреям по хозяйству и таки помог, на их же голову…

Под строгими мужскими взглядами отступила, молча выставив на стол третий (или уже четвертый, если не пятый?) штоф самопальной самогонки. На этот раз молодой гимназист уложился минуты в полторы, потому что расхохотавшийся Байстрюк хлопнул его ладонью по спине так, что у парня аж зубы клацнули.

– От молодца! От разумная ж твоя голова, паныч! Это ж скока смеху буде, скока грошей загребём, угодим дурам-бабам и себя по-братски не обидим! Добре же вам, к вечеру ждите у кузни. Ох, чую, повесели-имся-а…

Он заговорщически подмигнул двум приятелям и, резко топнув каблуком об пол, исчез, будто бы его и не было.

– Так, а мы шо, паныч Николя? Идём до мене тех големов стругать?

– Идут они, как же! – всплеснула руками хозяйка шинка. – А таки платить, ой вей, никто уже и не собирается?!

– Но это же всё Байстрюк заказывал, пусть он и…

Вакула взглядом указал другу на тяжёлую кочергу в пределах одного шага от закипающей шинкарки, и приятели безропотно расплатились. В конце концов, деньги у них были, благо с постоянных клиентов никто не драл три шкуры. А уж тем, кто запросто пьёт с чёртом, в наших местечках завсегда скидки предоставляются…

Дальнейшие события, наверное, стоило бы описывать едва ли не поминутно, однако ни у меня, ни у вас не хватит никаких сил для эдакой партикулярной дотошности. В рукописи упоминалось лишь, что каждый из честной компании был занят своим делом.

Запорожский чёрт отправился прямиком в пекло заверить главную заказчицу, старую ведьму-картёжницу, что её оскорбители пойманы и сегодняшней же ночью будут преданы лютой смерти в заброшенной церкви за селом. В той самой, где паны приятели впервые столкнулись с нечистой силой лбами, но вышли из того дела полными победителями.

А ведь каждый козак на милой нашей Украине знает, что лучше прогневить чёрта, чем бабу! Тем более коли та баба и есть самая натуральнейшая ведьма…

Вакула должен был дотопать до своей кузницы, где сховать хорошенько и жемчуг, и деньги от шинкарки, которая, по мнению простодушного кузнеца, хоть «переплатила» за жемчужину аж втридорога, но почему-то была очень довольна сделкой и просила обращаться.

Если б сама Солоха вдруг узнала, что за жемчуг попал в руки её единственного сына и за сколько он начал его продавать, то не только повыдёргивала бы все волосья барыге-шинкарке, но и всё её питейное заведение спалила бы собственноручно к ёлкам- палкам и в пьяном виде сплясала полтавского гопака на пепелище! И пофиг, что засудят!

Николя, в свою очередь, отметился у тётушки, переменил одежду и даже успел сделать небольшой набросок пером той самой русалочьей ведьмы, которую он опознал для прекрасной панночки у пруда. Подумав и перемазав чернилами пальцы, добавил к рисунку ещё несколько строк, выдающих юношеское смятение его тонкой души…

Решив подумать о феномене ненаучного превращения ведьмы в русалку как-нибудь на досуге, он вновь убрал свои тайные записки. На мгновение остановился у открытого окна, с наслаждением вдыхая сладостные ароматы лета и бормоча себе под нос: