Западе немножко усилили бы натиск, немцы не смогли бы подбросить подкрепления и заткнуть дыру в порядках австрияков. Но дух австрийской армии оказался окончательно сломлен. На Кавказе наши армии давили турок и уверенно двигались вперед. Еще немного, еще чуть-чуть, и война будет окончена победой. Русского оружия, прошу заметить…

Николай и Распутин слушали внимательно и напряженно. Анненков вспомнил все, о чем они говорили с Глебом, и продолжал:

– Боевой дух нашей армии после наступления был на высоте, но тут происходит нечто удивительное: за полгода армия превращается в неуправляемое стадо, которое готово на все: брататься с противником, разбегаться при первых выстрелах, убивать офицеров за приказ наступать. Дезертирство с фронта приобретает устрашающие размеры. А ведь такого просто не должно быть, это не реально, это какой-то кошмар, бред, так не бывает!

– А как же тогда? – спросил Распутин. – Не бывает, но бывает, значит…

Он не закончил, и Борис подхватил:

– Верно подметил, Григорий. Это может быть только в одном случае: если развал армии ведется сверху. Казалось бы, кому это нужно? Немцам? Им, конечно, нужно, но у них нет такого количества агентов влияния. А кому тогда? А тому, кто не хочет отдать России ведущую роль в победе. И кто это? Британия. А как этого добиться? А все очень просто: война, которая нам не нужна ни с какой стороны, всем солдатам и большинству офицеров уже встала поперёк горла. Никто не хочет и дальше рисковать своими жизнями только потому, что где-то во Франции и в Англии какие-то дельцы набивают карманы золотом. Офицерам дают карт-бланш, и начинается разложение армии. Это просто: кого-то поманили чинами, кого-то – деньгами, а кому-то братья из ложи порекомендовали сделать то-то и то-то… В конце шестнадцатого – начале семнадцатого в очередной ваш приезд в ставку генералы Брусилов, Алексеев и Рузский потребуют от вас подписать отречение. Семья ваша, которая к тому времени будет в Царском Селе, фактически станет заложником вашего решения, и вы, конечно, отречение подпишете, потому как даже великий князь Николай Николаевич тоже поддержит заговорщиков, а великий князь Кирилл первым нацепит на грудь символ революции – красный бант!

Говорил генерал негромко, но чётко и ясно, так что каждое слово впечатывалось в память царя, словно выжженное калёным железом.

– Потом – долгие скитания: Царское Село, Тобольск, наконец, Екатеринбург. Вас с семьей содержали в доме купца Ипатьева. Там будут держать несколько месяцев, а после, разбудив утром, заставят спуститься в подвал, якобы для того, чтобы спасти от угрозы захвата или ещё по какой-то выдуманной нужде. И в этом подвале пятеро охранников расстреляют и вас, и всю семью, включая малолетних детей. Зашитые в лиф княжны Ольги бриллианты остановят первую пулю, и они посыплются на пол…

Император икнул.

– Вместе с вами погибнут Евгений Боткин, генерал Татищев и несколько человек из прислуги, которая останется с вами до конца. После трупы подводами вывезут в глухое место и закопают без отпевания и могильного креста. Позже расстреляют и вашего брата. И не думайте, что армия вас защитит: вы слишком мягкий и безвольный человек, государь, от вас не ждут ничего хорошего…

– А масоны? – выдавил из себя Николай.

– Ну, государь… – Борис хмыкнул. – Есть на свете страна, в которой половина парламента и почти все правительство – масоны. И вы знаете эту страну. Между прочим, есть еще одно государство, которую масоны просто основали. Это Североамериканские Соединенные Штаты. У них даже на денежных купюрах масонские знаки. И именно эти два государства, которые на самом деле – одно, вам прекрасно известны…

– Они не одно целое, – оживившись, заявил царь. – Мы помогали во время их гражданской войны одним – кстати, тем, кто сейчас у власти, а англичане – другим…

Видимо, он порывался рассказать Анненкову о визите русских эскадр к берегам США, но тут Борис вспомнил, как то же самое объяснял ему Глеб…