– Тебя бы так, – вяло огрызнулся тот. – Я по твоей милости сейчас словно опять экзамены сдавал. По теормеху, сопромату, начерталке, матведу и еще деталям машин, кажись. Да еще такому профу, у которого шпоры не проканают[114] …
– Но ты ж вроде выплыл? – с интересом спросил Анненков. – Или прокололся?
– Вроде выплыл, – устало ответил Львов. – А все ты, блин: давай ППШ, давай ППШ! Маузерами обойтись не могли?
– Ну, хочешь, в следующий раз я пойду объяснять? – усмехнулся Борис.
– На фиг, на фиг! – замахал руками Глеб. – Это мне тогда сначала тебя всем этим премудростям учить придется, а читать институтский курс за пару дней я как-то не готов…
Николай II шагал по кабинету. Дойдя до угла, он круто, по-военному четко поворачивался, точно выполняя на параде команду «Кругом!», и также мерно шагал обратно. Возле заваленного свежими газетами царского стола в кресле неподвижно, напоминая сидящую египетскую статую фараона, застыл Распутин. Казалось, что он не обращает внимания на метания хозяина Земли Русской, но иногда вспыхивающие из-под кустистых бровей глаза ясно говорили: он все видит.
– Ты ему веришь? – спросил Николай на ходу и, не дожидаясь ответа, пошагал дальше.
– Верю, – только и сказал Распутин.
– А если я их прямо сейчас велю казнить? – снова не останавливаясь, спросил царь. – Может, все удастся остановить?
– Нет, – ударило в ответ. – Сил у тебя, папа, нет таких. Их много, а ты… Татищев, да я, да вот этот есаул…
– А если я прямо сейчас Юсупова, Пуришкевича и Дмитрия арестовать велю? Здесь и сейчас?
– А в чем ты их обвинишь? – Распутин поднял на императора колючий взгляд. – Что ты их в холодной держать станешь за то, чего они еще и не сделали?
– Да! Наша воля!
– Папашка, ты это кому другому скажи, а себя не обманывай. Тебя ж через день-два – как императора Павла Петровича… Или как деда твоего…
Николай остановился, опустил плечи и вдруг расплакался, точно мальчишка, рассадивший коленку. Распутин встал, подошел поближе и начал успокаивать императора, воркуя словно маленькому какие-то глупости.
– Что?! Чем я им не угодил?.. – всхлипывал он. – Разве я?.. За что?!!
– За доброту, папашка, – отвечал ему Григорий Ефимович. – За доброту твою и сердце мягкое… Был бы жестким, как отец, – они б дрожали, лишний раз дохнуть бы боялись…
Вдруг Николай резко перестал рыдать и поднял голову:
– Генерала Анненкова! Срочно! Немедленно! Ко мне! Сюда! – закричал он, надрывая горло. – Немедленно отыскать и доставить во дворец! Сейчас же!..
«Ролс-Ройс» из императорского гаража мчал по зимней заснеженной дороге. Глядя в непривычно ровное и от того более прозрачное окно, Анненков пытался прикинуть: а с какой скоростью они едут. Получалось, откровенно говоря, плохо: данных двигателя этого «Серебряного призрака» он не помнил, а определить по звуку было невозможно. Верстовые столбы если и имелись, то их так качественно занесло снегом, что Борис решительно не мог их углядеть. Да и что там можно увидеть, если пообочь дороги сугробы высотой метра в два?!
«А если бы мы поездом рванули, не быстрее бы получилось? Хотя нет: пока до вокзала от дивизии доберешься, пока поезд подойдет… – размышлял он. – Хотя кровавый Николашка может и экстренный поезд обеспечить…» Тут на память Анненкову пришло название старого фильма-катастрофы «Поезд вне расписания», и он с трудом удержался, чтобы не фыркнуть. Но зараза камергер заметил несколько быстрых гримас генерала и истолковал их по-своему. Решив, что Бориса Владимировича укачало, он велел конногвардейцу дать фляжку с коньяком, которую тот мгновенно извлек из какой-то незаметной ниши в салоне. «А интересные обычаи у нашего царя-батюшки, – про себя хмыкнул Анненков. – Неужто правда, что государь – законченный алкаш? Я не заметил, но я, вообще-то, и не врач-нарколог. Мы все больше по другой специфике…»
Но вот наконец за окном замелькали дома предместий, потом – города, и автомобиль выскочил на улицу, распугивая завыванием клаксона извозчиков и прохожих. Пронесшись по городу, «Ролс-Ройс» нырнул под арку Генерального штаба и, поднимая пушистый снеговой каскад, резко затормозил. Прежде чем Борис успел дотянуться до дверной ручки, корнет выскочил из машины и распахнул перед ним дверь:
– Прошу, ваше превосходительство…
В приёмной его не задержали ни минуты и сразу же проводили в кабинет, где точно тигр в клетке ходил из угла в угол император всероссийский. Прямо у двери стояло обитое алой с золотом парчой кресло, в котором тихо сидел Распутин. Однако поздоровался с
