без всяких желаний, по этим коридорам, смотрел часами сквозь мутное окно на это кладбище, где мы сейчас стоим, и не чувствовал ничего, кроме выжженных четырех стен моей черепной коробки. Потом, когда наступило небольшое улучшение, я, глядя в подзорную трубу, выданную мне на время одним из служителей, наблюдал подолгу за лисами, которые приходили сюда, на кладбище, на рассвете, за белками, которые то срывались резко с места, то снова замирали, за лицами одиноких людей, которые иногда появлялись тут, за медленными движениями совы, которая регулярно прилетала с наступлением темноты и начинала плавно кружить над могилами. Иногда я беседовал с кем-нибудь из обитателей больницы, среди которых был, например, один кровельщик, утверждавший, будто он с абсолютной ясностью помнит тот момент, когда у него в голове что-то лопнуло, он как раз был тогда на работе, и в эту же минуту он впервые услышал из транзистора, стоявшего рядом с ним на крыше, голоса предвестников несчастья, преследующие его до сих пор. Пока я находился там, сказал Аустерлиц, мне часто вспоминался и сошедший с ума Элиас, и тот каменный дом в Динбихе, где он закончил свои дни. Только о себе самом, о моей собственной истории и моем нынешнем состоянии я был не в силах думать. В начале апреля, почти год спустя после моего возвращения из Праги, меня выписали из больницы. Врач, которая провела со мною последнюю беседу, посоветовала мне подыскать себе какую-нибудь легкую физическую работу, скажем, в садово-парковом хозяйстве, вот так и получилось, что я в течение последующих двух лет каждое утро, когда сотни служащих устремляются в центр, отправлялся в противоположном направлении, в Ромфорд, к своему новому месту работы, в городское садоводство, располагавшееся на краю обширного парка, где наряду с обученными садовниками трудились в качестве подсобной силы несколько инвалидов и лиц, нуждавшихся в душевном покое. Трудно сказать, сказал Аустерлиц,
чем объясняется то, что уже за несколько месяцев моего пребывания в Ромфорде я более или менее поправился: то ли на меня подействовало окружение этих отмеченных душевной болезнью людей, которые но большей части отличались веселым нравом, то ли сыграл свою роль тот ровный, влажно-теплый климат, который поддерживался в оранжереях, и запах перегноя, которым был заполнен воздух, и прямолинейность открывающихся глазу узоров, а может быть, все дело было в самой работе и непрерывности осуществляемых действий, когда нужно было осторожно высадить сеянцы, слегка утрамбовать вокруг них землю, вынести наружу уже подросшие растения, опрыскать удобрениями грядки с ранней порослью и полить все из лейки с частыми дырочками, чем я занимался с особым удовольствием. Вечерами и на выходных, сказал Аустерлиц, я тогда начал читать обширный труд, в котором было восемьсот страниц убористого текста и который принадлежал перу неизвестного мне до тех пор автора, X. Г. Адлера, каковой посвятил свое исследование устройству,
развитию и внутренней организации гетто в Терезиенштадте в период с 1945 по 1947 год, — работа, которую он, находясь в тяжелейших условиях, написал частично в Праге, частично в Лондоне и которую он до самого момента публикации ее в одном немецком издательстве многократно еще переделывал. Осваивая строчку за строчкой, я постепенно открывал для себя то, что в силу моего почти абсолютного неведения осталось мне совершенно недоступным во время моего визита в этот город-крепость, вот только сам процесс чтения из — за недостаточного владения немецким языком шел бесконечно медленно и был для меня столь же труден, сказал Аустерлиц, как расшифровывание какой-нибудь вавилонской или египетской клинописи. Мне приходилось слог за слогом разгадывать значение не отмеченных в моем словаре слов, понятий и разных громоздких конструкций, порожденных, судя по всему, в великом множестве тем специальным канцелярским языком, который был в ходу у немцев и который господствовал в Терезиенштадте над всем и вся. Там были, например, склад временного хранения инвентаря и элементов конструкций построек барачного типа, приходно-расходный ордер для оплаты дополнительных расходов на содержание, мастерская по ремонту и замене мелких деталей, повергшихся износу, слому и прочим умышленным и неумышленным повреждениям, моторизованные средства доставки номенклатуры емкостей, предусматривающей транспортировку продуктов питания и иных товаров, связанных с
