- Проснись! Проснись!

Едва открыв глаза, я увидел перед собой равнодушное лицо Эдвана, со стеклянным взглядом, оно не было похоже на лицо кричавшего человека, его голос будто существовал отдельно от него самого.

В комнату, сквозь решетки просочились первые лучи, рассвет поднял мне веки. Свет белый, простыни белые, стены белые, мысли белые, атмосфера прямо-таки расистско-белая. Отпусти меня! Сшей мне куклу, молю тебя, — отпусти! Эта комната убьет меня! Я действительно поверил, что нахожусь в Белой комнате и потому почти шепотом спросил: «Где Клем?» «С тобой так не интересно разговаривать… скучен ты, мой милый друг… особенно когда говоришь во сне! Нет здесь никакого заговора! Я поговорить хочу!» — ответил мне Эдван.

- Где я?

- В комнате.

- Очевидный ответ! — саркастически заявил я и продолжил, с опаской, — У тебя занятное имя…

- Родители с фантазией — проклятая жизнь детям.

- Очевидный ответ! — я искренне смеялся, как «недалекие» смеются над падением близких.

Эдван хотел было что-то ответить, но тот же час замолк и долго смотрел мне в глаза, а после, тяжело вздохнув, выплыл из комнаты, оставив меня одного с двумя куклами, они примостились в ногах, на кровати. Вдогонку я крикнул ему: «А поговорить?» — но он ничего не ответил.

Кровать тоже была белая. Кто, в самом деле, считает белый цвет чистым цветом? Признаком чистоты? Мне блевать хочется… тебе не хочется? Белый цвет получаем смешением красного, зеленого и синего спектральных цветов. Может это значить, что белый цвет — самый грязный цвет? На белом фоне хорошо видна грязь… Мне хотелось сбежать.

Играли Morphine — Empty box¹. Куклы остались на кровати… не нравится мне, когда по роже бьют. Выход очевиден — нужно валить отсюда! Черт с этими идиотскими куклами и черт с этой Клем! Продолжаем жить, забываем прошлое, уходим подальше, от чокнутых в шляпках! Пускай даже и в приют, пускай и меня забудут. Я сошел вниз по корявой и скрипучей (как у классиков) лестнице…

У самой парадной двери, меня остановил голос Эдвана.

Беспомощный, я развернулся, и вяло прошел в центр зала, заполненного солнечным светом и светлыми улыбками людей, игравших шляпками, словно теннисными мячиками. Никому до меня не было дела. «Иди Лапша, Мамочка зовет тебя»². Я шел. Все вернулось на свои места: и столы, и люди, и свет, и шляпки, и Клаудия (ей тоже не было до меня дела — она пристально рассматривала надпись на стене: «Я Агасфер, я скоро вернусь»). А меня пристально рассматривал Вор и Дедье. Увидев их вместе я, не задумываясь, криком попросил ответа: «Где Клем?»