– Но наша услуга не для них, – повторил Сэм.

– Дело вовсе не в этом! Они же не знают. Мы даем людям надежду, хотя именно им помочь не сможем. Из-за нас родители заставляют детей тратить драгоценное время на идиотские, бессмысленные вещи. Из-за нас, понимаете? Я не знаю как, но мы обязаны это прекратить.

– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу… – начал было возражать Дэш.

– Тебя там не было.

– Я еду туда после обеда.

– Правда?

– Ну конечно.

– Ты ведь ненавидишь больницы.

– Все ненавидят больницы.

– Там просто ужасно.

– Я представляю.

– Зачем? Мы же и так тебе все рассказали.

Дэш пожал плечами:

– Вчера после разговора с Сэмом я позвонил доктору Диксону и назначил встречу.

– Почему?

– Это важно. Это расстроило тебя. Это задело меня. Это ставит под вопрос наш бизнес. Я понимаю, о чем речь, но мне нужно увидеть все своими глазами.

– Дэш, дорогой, тебе не стоило… Тебе не обязательно ехать туда.– Обязательно!  – твердо сказал Дэш. – Само собой, я поеду.

Мередит спустилась вниз в салон, а Сэм с Дэшем отправились в больницу Сент-Джайлс. Шоколадный торт, к которому ни один из них так и не притронулся за утро, они взяли с собой и оставили в комнате для посетителей. Дэш ушел беседовать с доктором Диксоном, а Сэм уселся в этой комнате, изо всех сил стараясь выглядеть приветливым и открытым к общению на случай, если кому-то захочется с ним поговорить. В комнату то и дело заходили родители больных детей. Они все выглядели одинаково вымотанными и надломленными. Сэм тоже представлял собой грустное зрелище после бессонной ночи, но кожа этих людей была столь бледной, будто в их венах текло гораздо меньше крови, чем в венах Сэма. Казалось, они с ужасом сдерживают тошноту, словно стоит им открыть рот, расслабив плотно сжатые губы, и наружу извергнется поток, состоящий из рвоты, криков, рыданий и проклятий. Они смотрели невидящим взором друг на друга, на книги и журналы, к которым не прикасалась ничья рука, и не произносили ни слова. Сэм просидел там час, а потом и все два. Одни родители сменялись другими, но вид у всех был одинаково несчастный. Сэма подмывало встать, откашляться и произнести речь, объяснив им, что «Покойная почта» не сработает в их случае. Да, ему ужасно жаль, но это так. Чем еще он может быть им полезен? Ему не хватило сил и присутствия духа. Родители больных детей тоже не выглядели особенно крепкими, однако они изо дня в день продолжали делать то, что нужно.

Спустя некоторое время вернулся Дэш. Друзья мрачно переглянулись и промолчали. Судя по покрасневшим глазам Дэша, он плакал.

– Поговорил с кем-нибудь? – спросил он наконец.

Сэм покачал головой:

– А ты?

– Когда я был в третьем классе, – начал Дэш, так и не ответив, – мы с моим другом Кевином играли на ручье за его домом. Лена – младшая сестренка Кевина – увязалась за нами. Мы кричали на нее, хотели прогнать: «Девчонкам нельзя!» – ну и все такое. Нужно было пройти по бревну, перекинутому через ручей, а она испугалась. Ей было-то всего пять лет. Она стояла на том берегу и просила Кевина помочь ей, но мы только обрадовались – наконец-то отделались от нее. Тогда Лена набралась храбрости, а может, от отчаяния, в общем, она стала сама переходить по бревну и поскользнулась. Она упала в воду, стукнувшись головой о бревно. Вода в ручье едва доходила нам, мальчишкам, до колена, но Лена не поднималась. Она лежала там лицом вниз, трясясь в конвульсиях и захлебываясь в воде. Уже через