вдруг признался мне, что спит с Ли-Энн – своей секретаршей. Во-первых, он умер. Во-вторых, изменять жене с секретаршей так банально! Впервые за все время я позволила ему вставить слово в мой монолог, и что он делает? Разразившись рыданиями, признаётся в измене с секретаршей и просит у меня прощения!

– Раньше такого не было?

– Нет! Он вообще никогда ни за что не извинялся.

Почувствовав нарастающую головную боль, Сэм пообещал разобраться и с этой проблемой.

Выслушать претензии Эмми Варгас было не так-то просто, потому что малыш Оливер научился ходить и начинал истошно кричать, если ему не давали упражняться в новом навыке. Эмми всячески пыталась удержать его у себя на руках или коленях, но Оливер хотел одного: держать маму за руку и идти. Кричать ему тоже нравилось, но все вокруг, включая Эмми и Сэма, предпочитали, чтобы он ходил.

– Элеонора только и говорит о радостях материнства: «Дети – это сплошное счастье!» Нет, она никогда не устает, не злится, не теряет терпения, не испытывает отчаяния и не считает свою жизнь сплошным кошмаром. И нет ничего страшного в том, что тебя бьют маленькими кулачками, пинают маленькими ножками, на тебя писают и орут тебе в ухо, будят в любое время дня и ночи или остервенело присасываются к тебе. Конечно нет! Ведь материнство – такое счастье, а дети – это чудо. Когда я слышу такие разговоры, мне кажется, что проекция сломалась. Как я могу согласиться с ней, когда имею дело вот с этим? – пожаловалась Эмми, жестом указывая на малютку Оливера.

Тот лежал посреди салона, остервенело колотя кулачками по полу и производя звук такой мощности, что Сэм начал опасаться за стекла в окнах. Яростно пинаясь, ребенок не давал подойти к себе никому из пожелавших утешить его. А все почему? Эмми просто не разрешила ему взять еще печенья.

Взглянув на Оливера, Сэм отчасти согласился и с этой претензией.

Джош Аннапист пришел жаловаться не на «Покойную почту», а на паршивое самочувствие. Его все время мутило от препаратов, которые он принимал, да и сил не оставалось. А может, лекарство и ни при чем. Какая, по сути, разница? Вообще, он пришел поболтать с Ноэлем, но в последнюю минуту передумал, поэтому, если можно, он просто посидит немного с Сэмом. Сэм указал ему на кресло и угостил печеньем.

– Знаете, что нам нужно? Дегустация сыра! Позовем только парней – устроим мальчишник, – предложил Дэш.

– Дегустация сыра – очень мужское занятие, – усмехнулся Джош.

– Купим пива. Эдуардо приготовит нам цветки тыквы, начиненные козьим сыром, который я сделал во вторник.

– Ну это все меняет, – сказал Джош.

– Хорошая идея, но без меня, – отозвался Сэм.

– И без меня, – отказался Джош.

– Мне нужно отоспаться после смены часовых поясов, – пояснил Сэм.

– А у меня рак, – добавил Джош.

– И мне нужно чинить «Почту для мертвых», – упирался Сэм, хотя карта Джоша явно побила его карту.

– А мне плевать, – заявил Дэш. – Собираемся сегодня вечером. Будем есть сыр, пить пиво и наслаждаться компанией друг друга. Дам вам знать, если еще что-нибудь придумаю.

Джош признал, что пиво благотворно на него влияет, поэтому Сэму оставалось признать поражение и отправиться к себе, чтобы подготовиться к вечеринке, как он сказал. На самом деле ему срочно была нужна таблетка аспирина и Мередит. Включив ноутбук, он забрался в постель вместе с ним и с любимой. Как в фильме для взрослых. Хотя ничего общего тут не было.

– Здравствуй! Ты уже дома! – Она всегда одинаково радостно приветствовала его.

Сэм подозревал: чем больше они будут созваниваться, тем спокойней она начнет реагировать на его звонки. Проекция привыкнет к ним. Но пока он еще мог наслаждаться ее искренним восторгом, ведь при жизни Мередит он почти никогда не звонил ей – слава богу, не было необходимости.