пропустила сквозь пальцы. – Итак, тебе нравится грязь? – спросила я, заинтересовавшись ее жизнью. Очевидно, она была еще слишком маленькой, чтобы работать. – У тебя есть лопатка и ведерко, чтобы поиграть?

– У мамы есть, – сказала она. – Она говорит, чтобы я не играла с ними, а то поранюсь. Она говорит, что это для взрослых людей.

– Оу, – ответила я. – У тебя должны быть свои, которые будут безопасными.

– У меня нет ничего своего, – сказала она. – Мама говорит, что только хозяин может нам что-то дать.

– Значит, у тебя нет ничего своего? – с любопытством спросила я. Даже Эвансоны позволяли мне иметь личные вещи, чтобы я не притронулась к их имуществу. Они следили, чтобы у меня был надлежащий вид и приличное содержание – тогда я бы не смутила никого, если бы меня заметили рядом с ними. Они бы никогда не позволили своим рабам выглядеть, как Изабелла, думая, что это плохо на них отобразится.

ДН. Ауттейк 2. Часть 2:

Она озадаченно смотрела на меня пару секунд, а потом пожала плечами, не зная, как ответить на мой вопрос. – С чем ты хочешь поиграть?

– С грязью, – просто сказала она, и после паузы добавила: – Со мной играют друзья!

– У тебя есть друзья? – с улыбкой спросила я. Она с энтузиазмом кивнула.

– Много друзей! Мальчики и девочки! И я им тоже нравлюсь, – ответила она, ее слова смутили меня. Как у нее могут быть друзья? – Мама говорит, что однажды у меня будут реальные друзья.

Я вздрогнула, поняв, что все они выдуманные, от этого сердце заныло еще сильнее. Она так отчаянно нуждалась во внимании и любви, что придумывала людей в своем сознании, которые заботились о ней. – Ты хорошая девочка. Нет причины, по которой ты бы кому-то не понравилась, – сказала я.

– Хозяину я не нравлюсь, – тихо пробормотала она.

– А мне нравишься, – сказала я, не зная, как ответить на такое заявление. Я точно знала, что она чувствует, я прошла через эти муки сама, но она слишком молода, чтобы понять это.

– Да? – удивленно спросила она. Я улыбнулась, кивая.

– Конечно ты мне нравишься, глупенькая. Хочешь я расскажу тебе секрет? – прошептала я. Она качнула головой, с ожиданием глядя на меня. – Мне не очень нравится грязь.

– А я люблю грязь! – громко сказала она, ослепительно улыбаясь. – Но ты мне нравишься, даже если ты ее не любишь. – Я улыбнулась ее невинности, а потом встала и протянула ей руку. Она сконфуженно посмотрела на меня, прежде чем взять ее. Я подняла ее на ноги.

– Покажешь мне тут все, маленькая Изабелла? – спросила я. Она согласилась и следующие двадцать минут мы провели, прогуливаясь по поместью, она держала меня за руку. Она показала мне крошечное убогое местечко, где она спала, но она утверждала, что оно ей нравится, потому что она могла проводить всю ночь с мамой.

Я шла за ней по полям, когда заметила неподалеку кучу шелухи от початков кукурузы, лежащую на земле. У меня появилась идея. Я подошла ближе и взяла несколько штук, а потом повела Изабеллу на крыльцо.

Мы присели и я начала задавать ей вопросы о ее жизни, пока я придавала шелухе форму. Я внимательно слушала все то, что она говорила. Очевидно, что она все еще была крайне наивна, она не понимала, в какой опасности находится и какая жизнь там, за пределами собственности Свонов. Слишком юная, чтобы понимать концепцию рабства, она еще не различала классы людей. В ее глазах нет разницы между мной и ее хозяином, и уже от этого у меня в горле застревал ком.

Она говорила о друзьях и школе, ей хотелось, чтобы в ее жизни это было. Но я знала, что так долго не продлится. Однажды она поймет правду. Однажды она проснется и поймет, в каком мире живет. И потеряет все надежды на будущее. Однажды она сдастся, и эта искорка в ней умрет, исчезнет, станет воспоминанием, которое она быстро забудет.