абсолютно довольной жизнью. Она даже смирилась с наличием в салоне своего спящего «кобеля». И уже заранее полюбила Кубу.
Из аэропорта мы ехали вдоль прибрежной полосы. Там и сям виднелись нефтяные вышки, а на набережной — танцующие с голыми торсами парни. На асфальте перед ними стояли старенькие кассетные магнитофоны, из которых лились зажигательные латинские ритмы. Парни танцевали что-то типа ча-ча-ча, и грациозная пластика их бедер невольно будоражила первобытные инстинкты. Хорошенькие кубинки сидели на парапете, болтая ногами, смотрели на танцоров, улыбались и ели мороженое.
— Видела, какие тут амигос? — обратилась я к Верусику. — Ты поняла, куда мы пойдем, когда пойдем в Музей изящных искусств?
— Я не люблю изящные искусства, — мрачно отозвалась Верусик, не уловив юмора. — Я в Парк орхидей пойду, я в путеводителе читала, что он тут есть. И мой муж пойдет со мной, а кубинки эти совсем мне не нравятся!
Однако я заметила, как мой благоверный за спиной Верусика ободряюще подмигнул свояку. И поняла: они ни за что не уедут из Гаваны, не попробовав на вкус кубинок. Иначе как они потом будут смотреть в глаза своим собратьям по полу на родине? И что будут отвечать на смачные вопросы типа: «Ну и как они? А, правда ли, что кубинские женщины?..», ну и так далее.
А побег «налево» нашим мужчинам невольно облегчила сама же строгая Верочка.
Гавана встретила нас довольно обшарпанными, но очень симпатичными старинными домами, с рекламными щитами уже хорошо знакомого нам «Гавана-клаб» на стенах и веревками с сушащимся бельем между ними. По улицам сновал странный и разношерстный транспорт: наши допотопные «копейки» и американские раритеты невероятной длины и расцветок, словно из гангстерских боевиков времен американской Великой Депрессии, катились бок о бок с мотороллерами, велорикшами и лошадиными повозками. В свой отель мы прибыли на «понтиаке» времен Второй мировой войны цвета «розовый фламинго». Гостиница внятно напомнила о Совке: у входа грудились местные фарцовщики, жадно пытающиеся заглянуть внутрь, в сытое капиталистическое лоно отеля и нашего багажа. И если бы на всех без исключения местных лицах не сверкала радостная белоснежная улыбка, а прямо за стеклянной стеной холла не плескался бы ультрамариновый океан, можно было бы вспомнить Москву 70-х, впадающую в экстаз от импортного фантика.
А в холле живописно расположились на диванчиках гаванские путаны. Нарядные, в ярких цветастых платьях, и действительно очень красивые, они своим видом и позами вызывали в памяти сцены из латиноамериканских сериалов: серия 333, донна Клара ожидает донну Марию в гостиной своей родственницы донны Карлиты. Вот эти-то красавицы и заставили Верусика убедить всех нас скорее побросать вещи и покинуть отель. Она еще не знала, что на гаванских улицах девушки еще красивее.
Мы, не спеша, отправились гулять, благо наш отель находился в самом центре города. Осмотрели гаванский Капитолий (кстати, абсолютный близнец вашингтонского!), прогулялись по Малекону — центральной набережной Гаваны и наткнулись на сувенирные ряды. Это было как раз на одной из старинных гаванских площадей: на ней, под томную румбу, исполняемую уличным оркестриком, эротично вертели попами аппетитные креолки в национальных нарядах. И наши мужчины очень заметно косили на них лиловым глазом. И тут Верочке захотелось прикупить сувениров, а мне пришлось ей помогать, так как она не понимала по-английски. Расспрашивая продавцов, я сама вошла в раж и принялась подметать симпатичные безделушки… Когда мы очнулись, наших мужчин уже рядом не было.
Мы возвратились в отель. И до поздней ночи честно ожидали своих благоверных в баре. Потом разошлись по номерам. Еще через час созвонились и обсудили — не могло ли чего случиться и не надо ли звонить в полицию? Потом решили, что не могло. Скорее всего, наши милые живы и здоровы, и следует предполагать худшее — они нам изменяют. На этой высокой ноте мы пожелали друг другу спокойной ночи и распрощались. Но, как выяснилось, ненадолго.
Не прошло и получаса, как вернулись наши половины. Хотя вернулись — громко сказано. Их буквально занесли в номера гостиничные мальчики. Моего дородного супруга они тащили впятером, стройному Верусикиному хватило двух. Дыша ромом и сигарами, наши мальчики погрузились в сон, не приходя в сознание. Мы с Верой «сложили» милых в один номер и решили ночевать вдвоем, чтобы не задохнуться от ромовых испарений. И тут в на нашей свежеобразовавшейся «женской половине» нарисовался пожилой кубинец, представился как Пако-таксист и на термоядерной смеси испанского с английским потребовал с нас 10 долларов. Пако напирал на то, что, если бы не он, не видать нам наших
Услышав про Хулиту, Верочка мигом напряглась. И стала довольно агрессивно наступать на Пако, двигая его к выходу: дескать, пусть тогда эта Хулита и платит за них 10 баксов, это же по местному неофициальному курсу целых 250 песо! За этих-то бл…дунов! Глаза Верусика с каждой секундой сверкали все более гневно. И тут Пако, видно, смекнул, что к чему, и экстренно «включил» прямо-таки дипломатическую изворотливость:
— Да что вы, Хулита — хорошая девушка. К тому же, она моя племянница. Она служит барменшей в «Bodegita» и ни за что не стала бы совращать ваших мужчин. К тому же они так перебрали с ромом, что ничего уже не могли. Хулита сама сказала: «Эти парни не привыкли к нашим напиткам и сигарам, они уже никуда не годятся!» И попросила меня их забрать, чтобы они не потерялись. Вот я их и забрал, и доставил с комфортом. А все потому, что я русских очень люблю. У меня даже машина — русская. Руссо лимузин! Очень прекрасное авто, мучо-мучо буэно машина! Да что я все болтаю, давайте я вам лучше покажу! Сеньориты, пор фабор… — И не дав нам опомниться, Пако потащил нас к выходу.
А там стояло такое, от чего мы с Верусиком утратили дар речи и тут же забыли о своих бессовестных сильных половинах и их проделках. У входа в отель была припаркована наша родная «жигули-копейка», по виду наша с Верой ровесница — но, словно такса из мультика, каким-то образом вытянутая до длины хорошего ж/д вагона! И ко всему, это чудище было выкрашено в желто-бирюзовую полоску.
— Это наши парни в гараже делают! — удовлетворенно пояснил Пако, видя наше изумление. — Мою красавицу зовут Пилита Руссо!
Пако объяснил, что Пилита — это вовсе не от слова «пилить», как мы сначала подумали. Пилита — это уменьшительно-ласкательная форма от испанского женского имени Пилар. Мы тут же задались вопросом: а от чего же тогда Хулита?
При виде красавицы Пилиты Верочка получила такой культурный шок, что мигом простила и безобразное поведение супруга, и жадность Пако, и даже неведомую Хулиту.
— Слушай, а давай дадим ему эти несчастные 10 баксов, — сказала она. — Все-таки он их привез. Да еще на таком чуде!
Пако был счастлив. Наши мужья, целые и невредимые (и, похоже, даже не прокобелившиеся!) крепко спали на организованной нами «мужской половине». Верусик успокоилась. Инцидент был исчерпан, спасибо Пако!
А я поняла главное: Куба сама по себе располагает к экстравагантным поступкам. И где их еще совершать, как ни на Острове Свободы? А у Хулиты если и были коварные планы в отношении наших мужиков, то они все равно сорвались — по вине неожиданного коварства кубинского национального напитка. Мучо грасиаз гавана клаб, одним словом!
В Гаване мы приспособились питаться знаменитой местной песо-пиццей, которая продавалась на центральной площади. Правда, за ней всегда выстраивался длинный хвост из желающих ее отведать — благо стоила она всего 1 песо и с пылу-жару была, действительно, очень вкусна. Это подлинный кубинский шедевр, созданный в условиях жесточайшего дефицита продуктов из подручных средств. Увы, пустые
