вздыхающая линия далекого горизонта. Мерцающий свет на берегу. Фары машин, которые, словно искусственные спутники, медленно передвигаются по дороге у моря.

Темнота сгущалась, и огонь становился все ярче. Освещая белый песок, летели искры. Костер был не очень большой, но звук огня, заглушающий шум волн, как будто преграждал путь темноте.

– Сколько ни гляди на огонь, никогда не надоест.

– Да.

Море светилось глянцем, казалось, это плавно покачивается черный занавес.

Порывшись, я вынула из саквояжа деревянную коробочку и бросила в огонь.

Она тут же ярко вспыхнула. Я боялась, что будет неприятный запах, но он растворился в морском ветре. Гораздо лучше, чем погребальный костер.

– Какой у тебя торжественный вид.

Я спросила его, знает ли он, что там горит.

– Наверное, кость, – не глядя на меня, сказал он. Я повернулась к костру и стиснула ладони.

– Ты обо всем знал!

– Она мне рассказала… Я знал.

Они уже порознь. Ничего не поделаешь. Звук решимости, как волна, набегает в груди у него и у нее.

– Я тоже кое-что привез, – сказал Отохико и достал из сумки пачку бумаги.

– Что это? – удивленно спросила я.

– Девяносто девятый рассказ отца!

Отохико стал по одному бросать листы в огонь.

Словно танцуя, они один за другим вспыхивали и разгорались.

– Он сам тебе дал?

– Да. Прислал мне перед смертью. Я показал маме. Она велела хранить.

– А тот, что был у Суи?

– Который она послала Саги? Текст одинаковый, а почерк Суи! Наверное, переписала, когда отец спал.

Я вспомнила Суи в тот день.

– Она не рассказывала об этом?

– А ты не говорил Суи, что он у тебя есть?

– Не мог сказать.

– А Саги?

– Не говорил. Неплохо было бы показать рассказ Суи, но ей грустно знать, что он есть у кого-то еще. Ведь это единственная вещь, оставшаяся ей от отца!

– Да.

Я представила, как Суи, еще подростком, в полумраке переписывает рукопись своего отца. Как раз в это время один листок бумаги, сгорев и превратившись в легкий черный комок, быстро покатился, подгоняемый ветром, по побережью.

– Раз уж мы заговорили об этом, я еще кое в чем тебе признаюсь. Помнишь, ты хвалила последнюю часть девяносто восьмого рассказа? Так вот, ее написал я.

– Что?

Я немного помолчала.

– Он оставил девяносто восьмой рассказ у нас дома, он был не окончен. Когда я познакомился с Суи, она сказала, что очень хочет его почитать. Я украдкой взял рассказ и отдал ей. Он был написан о Суи, но почему-то без конца. Я подумал, что в таком виде рассказ Суи не понравится, и к тому же мне было известно, что у нее есть девяносто девятый рассказ. Суи знала, что ее мать к ней не вернется, и поехала жить в Японию к родственникам, но это не получилось. Я дописал конец к рассказу и отдал ей, а она отнесла Сёдзи. Только девяносто восьмой.

Я молчала.

– Все это дело прошлое, – сказал он. – Давай курицу греть. Правда, после кости немного противно.

– Люди тоже плоть!

– Ты права, – Отохико засмеялся. – Мне стало легче.

– Мне тоже.

– Будто наваждение исчезло.

– У меня тоже. Я счастлива быть здесь. Мне очень хотелось на море, – откусывая от курицы, сказала я. Отохико достал из огня печенье и сказал:

– Мне очень приятно с тобой говорить! Наверное, я опьянел.