Первая пересадка.
Невыразимое, не поддающееся обезболиванию страдание.
Правая рука Коннора зажата шиной, шея заключена в ортопедический аппарат.
Марк каждый день навещает его. Он читает ему «Графа Монте-Кристо» Александра Дюма — о беспощадной мести человека, ставшего жертвой предательства и упрятанного в тюрьму на пятнадцать лет.
Беспощадная месть…
Коннор такой худой, что на него страшно смотреть.
А разве такое бывает: потерять пятнадцать килограммов за два месяца?
Лорена объясняет ему, что, несмотря на введение значительного количества калорий, пациенты с тяжелыми ожогами подвержены внутреннему катаболизму,[72] истощающему организм и делающему их уязвимыми для инфекций.
Его правая рука глубоко поражена.
25 декабря ему вынуждены ампутировать палец.
Счастливого Рождества!
С момента нападения полицейские приходили допрашивать его только один раз. Он все им рассказал. Он сообщил им даже имена и адреса, но ничего за этим не последовало.
Марк провел собственное расследование: два наркодилера до сих пор околачиваются в квартале, даже не думая скрываться или хотя бы вести себя осторожнее.
В голове у Коннора зарождается мысль.
Мысль о беспощадной мести.
В некоторых местах трансплантаты не приживаются.
Плоть остается без кожи.
Нужно все начинать сначала.
Его правая рука не действует. Он вынужден пользоваться левой, чтобы писать.
Он часами рисует в блокноте эскизы и портреты, чтобы натренировать эту руку.
Всегда одно и то же лицо. Лицо, которое его успокаивает.
Лицо женщины, возникшее неизвестно откуда.
Женщины, которую он еще не знает.
Пересадка следует за пересадкой, и постепенно кожа рождается заново на месте переплетения шрамов. Пока ее приходится прижимать с помощью эластичных тканей.
С некоторых пор Коннор возобновил свои занятия, он получает заочное образование, организованное для молодежи, находящейся в больничных условиях. Продолжает развивать себя. Это единственное, что успокаивает его, кроме постоянного присутствия Марка.
Ожоги на ногах все еще вынуждают его лежать.
Вот уже год, как он пребывает в состоянии нестерпимых мучений.
Ни единого дня без боли.
Ни единой ночи без кошмаров.
Только убежденность в том, что после такого ты становишься другим.
Не становишься лучше.
Но становишься сильнее.
Лорена Мак-Кормик открывает дверь палаты Коннора. За последние четырнадцать месяцев впервые его кровать пуста. Накануне мальчика перевели в центр реабилитации, что на другом конце города, но выписку курировала не она.
Лорена неподвижно стоит несколько минут в холодном голубом свете, разлитом в комнате. Иногда, когда один из ее пациентов покидает ее отделение, она чувствует глубокую опустошенность. И сегодня именно такой случай. На подушке она нашла конверт, оставленный для нее Коннором. На нем сначала было написано — «Доктору Мак-Кормик», а затем зачеркнуто и подписано просто:
Она кладет конверт в карман халата, чтобы открыть его дома.
Ящик его ночного столика переполнен листочками. Лорена рассматривает их: десятки рисунков, на них — одно и то же лицо, как наваждение, — облик молодой женщины, которую она не знает.
Она долго всматривается в эскизы.
Затем она решает поместить их в историю болезни Коннора.
А вдруг однажды она что-нибудь об этом узнает.
Коннор получает аттестат об окончании средней школы.
Он покидает реабилитационный центр и переселяется в общежитие для молодежи.
В течение шести месяцев он постоянно ходит на сеансы лечебной гимнастики и массажа, чтобы восстановить подвижность конечностей. Его шея и грудь красно-фиолетового цвета. Шрамы заживают, стягивая ткани, и это вынуждает его выполнять только самые простые действия: ходить, питаться, садиться, писать…
Но другие шрамы, невидимые, горят в его душе и причиняют ему иные страдания.
Впервые за два с половиной года он выходит на улицу.
Его пугает все: машины, люди, жизнь… Он вздрагивает от малейшего шума.
Все движется слишком быстро. Вокруг только агрессия.
Чтобы унять боль, он уверяет себя, что существует только одно средство — беспощадная месть.
Ему понадобилось немного времени, чтобы найти их: оба наркоторговца устроили себе пристанище в заброшенном здании за железной дорогой. Несколько дней подряд он следил за ними, изучая их привычки и собирая сведения. За два года оба преуспели. Они теперь не перекупщики второго ранга, а настоящие воротилы, контролирующие жирный кусок героинового бизнеса в Южном квартале. Так как они редко перемещались в одиночку, Коннору пришлось дожидаться удобного момента для осуществления своего замысла.
И этот момент настал однажды вечером.
Он увидел, как оба парня выходят из бара. Они были пьяны. На парковке они уселись в старый «Мустанг» красно-коричневого цвета. Коннор пропустил их вперед, предпочитая следовать за ними пешком, чтобы испытать себя в движении.
Когда он наконец добирается до разрушенного здания, уже два часа ночи. Коннор входит в вестибюль, где выдраны все почтовые ящики. В темноте он поднимается по лестнице. Он больше не испытывает страха. Он останавливается перед дверью, которая, казалось, вибрирует: так громко звучит музыка по ту сторону двери. Ударом ноги он распахивает дверь — жестом, который он сотни раз отрабатывал в центре реабилитации.
