Встал на колени пастырь; а девушка, бросившись наземьРядом с отцом своим, громко, навзрыд зарыдала —И повалилась без чувств, прильнув к нему головою.Так пролежала она всю ночь в забытьи полусонном.Утром, очнувшись, она увидала склоненные лицаНад собою — друзей, побледневших от слез и от горя, Взгляды, полные жалостью к ней и глубокой печалью. Пламя горящей деревни еще освещало округу,Отблесками пробегая по небу и лицам унылым, —И помутненному разуму Эванджелины казалось,Будто настал Судный день. Но молвил знакомый ей голос: «Здесь, возле моря, давайте его похороним.Если же даст нам бог вернуться к родным пепелищам, Перенесем его прах с молитвой на кладбище наше».Так священник сказал. И вот возле кромки прибоя,В свете горящих домов, как факелов погребальных,Без колокольного звона и службы заупокойнойБыл второпях похоронен старый крестьянин акадский.Но не дочел еще пастырь краткой своей панихиды,Как в ответ ему траурным ревом многоголосымМоре откликнулось, гул свой смешав со словами молитвы.Это с рассветом из горькой пустыни морей возвращался Нетерпеливый прилив, вздымая бегущие волны. Возобновились опять суета и волненье погрузки;В тот же день корабли покинули гавань, оставивНа побережье могилу в песке и деревню в руинах.
Часть вторая
I
Много безрадостных лет с пожара Гран-Прэ миновало,С той поры, как отплыли с приливом груженые шхуны, Целый народ, со всем их добром, увозя на чужбину,В это бессрочное и беспримерное это изгнанье.На берегах отдаленных рассеяны были акадцы,Словно снежные хлопья, когда их ветер с норд-остаМчит во мраке с Нью-Фаундленда сквозь морские туманы.Так без друзей, без пристанища вышла им доля скитаться — От хладноструйных Великих Озер до горячей саванны,От берегов ледовитых до мест, где Владыка ПотоковДланью могучей сметает холмы и влачит к океануВместе с тяжелым песком допотопного мамонта кости.Многие чаяли дом обрести; а иные, отчаясь,Ни очага, ни друзей — у судьбы лишь могилы просили.Вы на скрижалях погостов их скорбную повесть прочтете.Можно было меж ними кроткую девушку встретить, —Все чего-то ждала и искала она терпеливо.И молода и красива была, но увы! — перед неюЖизнь простиралась мрачней, чем тропа по степям обожженным С цепью печальных могил тех, кто прежде страдал и скитался, Силы в долгом пути истощив и надежды утратив, —Так в пустынях Невады путь эмигрантов отмеченЦепью остывших кострищ и костей, побелевших на солнце. Странное, незавершенное что-то в судьбе ее было,Словно июньское утро, во всем своем счастье и блеске,Вдруг застыло на небе и, постепенно смеркаясь,Стало склоняться к востоку, откуда оно появилось.То в городах появлялась она; то, гонимая дальшеНеутолимою жаждой души, лихорадкою страстной,Вновь отправлялась в свой путь, в свой нескончаемый поиск;То бродила по кладбищам, вглядываясь в надгробья,И, у креста безымянного сев, представляла, что, может,Здесь ее милый лежит, — и рядом уснуть с ним мечтала.Часто лишь слух неотчетливый, вскользь оброненное словоЗвали ее мановеньем воздушным, вели за собою.Ей доводилось встречать и тех, кто знавал ее раньше,В дни ее счастья, — но как далеко и давно это было!«А! Габриэль Лаженесс! — говорили они. — Как же, знаем:Он и папаша Базиль охотятся в прериях нынче,Многим известны они, как трапперы и следопыты».«А! Габриэль Лаженесс? — говорили другие. — Встречали! Лодочником на реке он работает в Луизиане».И добавляли: «Ах, милая! стоит ли ждать и томиться?Разве уж нету больше других — молодых и красивых,С сердцем нежным и верным, с преданною душою?Скажем, Батист Леблан, сын нотариуса, он давно ведьЛюбит тебя; выходи за него, и найдешь свое счастье.Не для тебя же, красавица, косы святой Катерины!»«Нет не могу! — отвечала печально Эванджелина. —Отдано сердце мое, и путь мой навеки начертан;Если же сердце идет впереди, освещая дорогу,Ясным становится то, что иначе скрыто в потемках».И улыбался ее духовник, ее добрый наставник:«Дочь моя! Это господь говорит твоими устами.Верь, не напрасно ты ждешь: любовь не бывает напрасной;Даже если не напоит она сердце другого,Свежим дождем возвратится и оросит свой источник;Так возвращаются вспять прохладные струи фонтана.Будь же спокойна, исполни подвиг любви терпеливой;
