— Ох, чёрт! — сказала Энни.
— Да, — согласился Венкат.
— Уотни, — позвала Льюис. — Ты меня слышишь? Уотни?
— Командор, — сказал по радиосвязи Бек. — На нём же скафандр для Марса, правильно?
— Да.
— Тогда там должен быть медицинский датчик, — сказал Бек. — И он передаёт. Сигнал не очень сильный, он рассчитан на пару сотен метров до Дома или ровера. Но, может, мы сумеем его принять?
— Йоханссен? — сказал Льюис.
— Работаю над этим, — ответила та. — Нужно найти частоты в спецификациях. Дайте секунду.
— Мартинес, — продолжила командор. — Есть идея, как замедлиться?
Он покачал головой:
— У меня ничего не осталось, командор. Мы летим слишком быстро.
— Вогель?
— У ионных двигателей просто не хватит мощности, — ответил тот.
— Но должно же быть что-то! — сказала Льюис. — Хоть что-нибудь. Всё, что угодно.
— Получила данные медицинского датчика, — сказала Йоханссен. — Пульс 58, давление 98/61.
— Не так плохо, — сказал Бек. — Немного ниже, чем хотелось бы видеть, но он провёл в гравитации Марса восемнадцать месяцев… так что ничего удивительного.
— Время до точки перехвата? — спросила Льюис.
— 32 минуты, — ответила Йоханссен.
Благословенная бессознательность сменилась туманным пробуждением, которое, в свой черёд, трансформировалось в суровую реальность. Уотни открыл глаза и скривился от боли в груди.
От полотна мало что осталось. Обрывки плотной ткани слабо покачивались по краям отверстия, которое они некогда прикрывали. Сейчас отверстие даровало Уотни беспрепятственный вид на Марс с орбиты. Горизонт огромной красной планеты протянулся, казалось, в бесконечность — и только там кромка планеты становилась нечёткой из-за лёгкой дымки атмосферы. Лишь восемнадцать человек могли похвастаться, что лично видели такое зрелище.
— Да пошла ты! — сказал Уотни распростёршейся под ним планете.
Пытаясь добраться до приборов на рукаве скафандра, он содрогнулся от боли. Затем попробовал дотянуться ещё раз, помедленнее — получилось. Он активировал радиосвязь.
— МВМ — «Гермесу».
— Уотни!? — донёсся отклик.
— Подтверждаю. Это вы, командор?
— Подтверждаю. Доложите обстановку!
— Я на корабле, в котором нет контрольной панели, — ответил Уотни. — Вот и всё, что могу сказать.
— Как самочувствие?
— Боль в груди. Думаю, сломано ребро. А как ваше?
— Мы работаем над тем, как тебя вытащить, — сказала Льюис. — При взлёте были сложности.
— Ага, — сказал Уотни, не отрывая взгляда от отверстия в корпусе. — Полотно не выдержало. Кажется, оно порвалось в самом начале взлёта.
— Это согласуется с нашими наблюдениями.
— Насколько всё плохо, командор? — спросил Уотни.
— Мы сумели сократить дистанцию вращательными двигателями «Гермеса». Но возникла проблема со скоростью перехвата.
— Насколько велика проблема?
— 42 м/с.
— Чёрт!
— Что же, по крайней мере, временно он в порядке, — сказал Мартинес.
— Бек, — обратилась Льюис. — Я начинаю склоняться к твоей идее. Как быстро ты смог бы разогнаться, если бы не был пристёгнут?
— Простите, командор, — ответил Бек. — Я уже прикинул. Максимум могу сделать 25 м/с. Но, даже если бы сумел разогнаться до 42, потом мне пришлось бы их вернуть, чтобы снова сравняться с «Гермесом» в скорости.
— Вас поняла, — сказала Льюис.
— Послушайте, — сказал по радиосвязи Уотни, — у меня есть идея.
— Ещё бы её у тебя не было! — проворчала Льюис. — Выкладывай.
— Можно найти здесь что-нибудь острое и проковырять дырку в перчатке скафандра. Воспользуюсь воздухом, как реактивной струёй — полечу к вам. Толкателем будет рука, так что с направление струи будет легко регулировать.
— Откуда он их рожает? — вскользь заметил Мартинес.
— Хм… — сказала Льюис. — Ты сможешь разогнаться до 42 м/с?
— Понятия не имею, — признался Уотни.
— Даже если бы ты смог это сделать, совсем не уверена, что у тебя был бы контроль, — сказала Льюис. — Перехват будет на глазок, а вектор тяги ты едва ли сумеешь удержать.
— Готов признать, это крайне опасно, — сказал Уотни. — Но подумайте вот о чём: я буду летать в космосе, как Железный Человек!
— Продолжаем работать над идеями, — сказала Льюис.
— Железный Человек, командор!
— Оставайтесь на связи, — велела Льюис.
Она нахмурилась:
— Хм… Может быть, это не самая плохая идея…
— Командор, вы шутите? — удивился Мартинес. — Это
— Не вся идея целиком, а её часть, — пояснила Льюис. — Мартинес, запусти удалённо компьютер Вогеля.
— Выполняю, — откликнулся Мартинес, пробегаясь пальцами по клавиатуре. Внешний вид рабочего стола сменился рабочим столом Вогеля. Мартинес моментально переключил раскладку с немецкого на английский. — Готово. Что требуется?
— У него где-то есть программа, которая вычисляет поправки к курсу при нарушении герметичности корпуса, правильно?
— Есть, — сказал Мартинес. — Она оценивает, какую коррекцию нужно провести, если…
— Да, да, — нетерпеливо сказала Льюис. — Запусти её. Хочу посмотреть, что будет, если мы распахнём шлюзовой отсек.
Йоханссен и Мартинес переглянулись.
— Э-э-э… Хорошо, командор, — сказал Мартинес.
— Шлюз? — переспросила Йоханссен. — Вы хотите его… открыть?
— В корабле полно воздуха, — заметила Льюис. — Я бы отвесила ему хороший пинок.
— Да-а-а… — протянул Мартинес, запуская программу. — Не боишься отломить кораблю нос?
— Но ведь воздух выйдет! — воскликнула Йоханссен.
Она сочла долгом про это напомнить.
— Мы задраим рубку и реакторный отсек. Можем сбросить весь остальной воздух, но мы не хотим взрывную декомпрессию ни здесь, ни в реакторном.
Мартинес ввёл в сценарий исходные данные.
— Думаю, — заметил он, — у нас будет та же проблема, что и у Уотни — только в б
