крыши, тёмные окна и никого. Похоже, никто не заметил скоротечного инцидента — будний день, молодёжь давно переселилась в город, взрослые, предпочитавшие собственное подворье, на работе, а старикам и детям не до созерцания опостылевшей площади. Это хо-рошо. Он, нацепив на нос очки с обычными стёклами, достал из бардачка пару мелких клю-чей и отвёртку, открыл капот. Неподалёку заскрипела воротная калитка, на дорогу высыпала стайка улыбчивых китайцев, нагруженных большущими клеёнчатыми баулами. Они заспешили к остановке. Подкативший автобус пискнул тормозами, чихнул, густо насытив морской воздух чадом соляры, и распахнул двери. Внезапно мелкий дождик прервал свою посевную, серый облачный покров расплылся, в полынью по-китайски улыбнулось солнышко.

Первыми из автобусного нутра грузно выбрались две пожилые тётки с хозяйственными сумками, следом, держась за поручень и подстраховывая себя тросточкой, осторожно спустился товарищ Сухов в образе семидесятилетнего старичка. Он попусту не крутил головой, оглядываясь по сторонам, а, внимательно глядя под ноги, засеменил к ныряющей в кустарник тропинке. Паше не было дела до старичка, а старичку до Паши. Горохом суетливо выкатилась компания китайских торговцев. Приезжие и отъезжающие, совершенно друг от друга не отличимые, смешались, залопотали, загомонили. Самым последним, не торопясь, спустился невысокий, но крепенький мужичок, приземистой фигурой неуловимо напоминающий ушастого инопланетянина из 'Звёздных войн', лицо морщинистое и озабоченное, точно он погряз в размышлениях о судьбах цивилизации. 'Инопланетянин' эдак лениво осмотрелся, постоял, засунув руки в карманы куртки, будто раздумывая, потом, достав платок, промокнул под носом, сдвинул бейсболку козырьком на затылок и вразвалочку побрёл за кустики. Вот и топтун. Полежаев нажал один раз кнопочку на мобильнике, коллега поймёт. За мужичка Паша сильно не тревожился, как, впрочем, и за товарища Сухова, но тренированный глаз разведчика засёк некую несуразность в толпе китайчат. Что-то здесь было не совсем… Ага, так и есть! Все копошатся, обвешиваются баулами, а один, хоть и лопочет вместе со всеми, но порожняком. Этот факт пока ни о чём не говорит, но настораживает.

Изображая задумчивого чайника, Полежаев копался в моторе. Он для пущей достовер-ности заблаговременно снял провода со свечей, одну вывернул и спрятал в карман, вместо неё достал заранее припасенную по совету напарника точно такую же, только покрытую толстым слоем нагара, всё это дело перемазал замасленной грязной тряпицей. Натянутые на руки тонкие нитяные перчатки с прорезиненной подкладкой тоже разукрасил маслянисто-сажистыми разводами. На перчатках Фёдор настаивал особо, а Павел никогда не пренебре-гал советами и настояниями коллеги.

Провидец Сухов как в воду глядел: подозрительный китаец отделился от толпы сооте-чественников и направился прямиком к приткнувшейся в уголке 'Мазде'. Не так глупо, не так глупо, где-то, в чём-то даже умно. Но каков наглец!

— Хозяин, тебе помочь? Я мало-мало дазбидаюсь.

Павел вскинулся, рассеянно посмотрел на парня. Нет, это он издали сходит за хрупкого паренька, вблизи видно, что уже не мальчик — мужчина: под глазами сеточка, в уголках рта морщинки, костистый, ладони широкие, набитые — наблюдательный боец всегда может распознать другого бойца по рукам. Вот те и перчатки! Ну, Фёдор! Ну, гад, умница! А парняга 'мало-мало' переигрывает, язык коверкает, косит под скромного коробейника-челнока. Однако под тёмным, свободным пуховиком можно запросто спрятать оружие, сунуть, скажем, под ремень на животе — хрен заметишь.

— Спасибо, херня, — интеллигентно ответил Полежаев, — сам разобрался. Видишь?

Китаец мельком глянул на свечу, сунулся под капот, провёл пальцем по резьбе поса-дочного гнезда.

— Нахера пачкаешься? — Паша — сама простота.

— Гдязно. Маслом пахнет. — Улыбка словно нарисована; лицо — маска; глаза — щелочки тьмы.

— Ага, — Павел по-свойски ткнул китайца локтём в бок — думаешь, масло гонит? Да не, это я щас протирал.

Парень кинул глаз на грязную тряпицу в Пашином кулаке.

— Зажигание сбито. Извините. — Он развернулся и пружинистой походкой направился следом за успевшими загрузиться соотечественниками.

Паша вежливо угукнул в ответ, он сосредоточенно отскребал надфилем нагар со свечи.

Гомонящая группка втянулась в улицу и скрылась из виду за щелястым забором. Если подозрения верны и китаец прибыл сюда вторым номером для присмотра за номером пер-вым и для слежки за Суховым, то в данный момент он пришипился за оградой и зырит в ще-лочку. Пусть его, зырит, один чёрт, времени у него не лишку, через пару-тройку минут объ-явится снова — надо же страховать первого топтуна, а не площадью любоваться. Но на чью мозоль так грубо наступил коллега, что его аж двое ведут цепочкой? И ведь наступил явно сознательно, вызывая на себя. Ох, и фрукт! Не зря, ох не зря чинуши в погонах боялись его пуще банды террористов. Сколько он начальству крови попортил с такой-то мистической проницательностью…Ага, а вот и наш второй номер.

Парень выскользнул из-за угла, деловитой походкой пересёк площадь по краю и углу-бился в кусты. Пожилой дядя, облокотившийся на багажник 'Мазды' и самозабвенно поли-рующий детальку, подозрений больше не вызывал. Дядя швыркал напильничком, дул на свечу, рассматривал её на вытянутой руке сквозь очки, снова швыркал и ничего вокруг не замечал.

Та-ак, сейчас топтун замрёт в кустиках и ещё раз перепроверится. Нужды в этом нет, но он, судя по всему, профессионал, а профессия требует. Павел прямо-таки шкурой ощущал пытливый взгляд. Он удовлетворённо протёр свечу тряпочкой и, отклеившись от багажника, схватился за поясницу, немного постоял полусогнутым, потом выпрямился и проковылял к передку автомобиля — пожилой человек, можно сказать, своё отскакал, теперь только передвигается, да и то, не бог весть, как.

Давление чужого взгляда пропало. Павел дважды нажал кнопочку сигнального уст-ройства, потом спокойно, не торопясь, вкрутил на место родную свечу, привёл движок в по-рядок и аккуратно, без хлопка закрыл крышку капота. Перчатки и тряпицу, сунув в полиэтиленовый пакет, убрал в бардачок. Вот теперь пора!

Солнышко опять ушло за тучу, повеяло сыростью, заморосил мелкий дождик. И, слава богу. Тропа осталась в стороне. Влажная прошлогодняя листва не шуршала, лишь пружини-ла под подошвами. Серая одежда сливалась с серым переплетением ветвей. Разведчик дви-гался быстро и бесшумно, как умел, чётко фиксируя малейшие детали: ветреное шевеление веток, цветные пятна на лиственном ковре, разорванную паутинку, примятую бурую траву, надломленные сухие стебельки, метание вспугнутой пичуги, игру теней. Шутка природы, но здесь, в чаще шум океанского прибоя слышался явственнее. Однако Павлу несмолкаемый шумовой фон ничуть не мешал, тренированный слух разведчика тонко разделял витающие вокруг звуки. Он был мастером, он был в своей стихии, он чувствовал ответственность, но не чувствовал напряжения и беспокойства, точно и профессионально просчитывая каждый шаг. Само собой, ни о чём таком Павел не думал, он просто действовал. Он двигался не ос-тавляя следов, просачиваясь, подобно облаку тумана, сквозь путаницу ветвей.

Разведчик замер на полушаге. Впереди в изломанном мельтешении проклюнулось диссонирующее чёрное пятно. Он, задержав дыхание, прислушался, словно прощупал окрестности сонаром. Людей поблизости нет. Павел достал из кармана куртки компактный, но достаточно сильный монокуляр, приложился, вращая колёсико фокусировки. Забавно: тот самый чёрный китайский пуховик висел на сучке, изображая затаившегося в кустах человека, а вот хозяин отсутствовал. Первая мысль: присел за кустики по нужде. Нужда, на то и нужда, ежели приспичит… Нет, не видать. Манок? Засада? А смысл? Вот мерзавец! А что у него напялено под пуховиком, какого цвета? Вопрос не пустой. Да-а. Возможно, дутая куртка попросту мешала скрытному передвижению, вот и скинул. Был ещё вариант, подсказкой всплывший в памяти: убийца, планируя расчленку, чтоб не перемазаться, заранее снял с себя верхнюю одёжку и заховал, потом вернулся. Однако, сомнительно. Одно достоверно: самого китайца рядом нет, Паша бы почуял, а своему чутью он доверял, оно не раз выручало его там, в Чечне, да и после. В своё время на Кавказе слагались легенды о его ненормальной везучести, — из каких только ситуаций не выкручивался, как с гуся вода. Паша лишь посмеивался. Если честно, он и сам не мог объяснить своё сверхъестественное чутьё. Он чуял опасность, как чует акула растворённую в воде каплю крови. Вот и всё.

Всё-то всё, но на всякий случай пуховик обошёл стороной. Непонятное, ещё не означа-ет опасное, однако, 'не буди лихо…' Скоро откроется берег с видом на заброшенные сара-юшки — конечная остановка, а спина китайца чего-то не маячит, а пора бы.