На клочке — отсель досель —кружится без остановкизаводная карусель.
Перед рябиной
Остекляневших небес потолок,рдяная кисть у развилки дорог:мак дозревает и жатвина мокнет,только рябина горит и не блекнет.Ссохлась улитка, заснула пчела,изморозь мясо плодов проняла,ум над оградой тягуч, одинаков —шорохи гусениц, посвисты шпаков.Бьет паутинку осенний озноб,ищут покоя вьюнок и укроп,вот и рябина уходит далече,рдяные гроздья взваливши на плечи.Тихо коробочка мака жужжит.В смерти — рожденье. Вьюнок задрожит,ягоды вспыхнут, пшеница поляжет,все это знают, а кто-то расскажет.Возле развилки дорожной стоюперед рябиной, на самом краю —короток век мой… Погибну ль напрасно,или же вспыхну рябиною красной?
Песня в глине
Шевелит зеленую пшеницулегкая предутренняя мгла,кроет рябью мутную водицу,что в канаву с глиной натекла.Жар в печи растет неукротимо —предрассветный холодок исчез;а глаза слезятся в клочьях дыма,и потеет глиняный замес.Я за комом комположу рядком,выжму влагу и замкну в печии в разгаре днявыну из огняпервые большие кирпичи.По полю бредет батрак, вздыхая,над землей склоняясь тяжело.От каркаса дрожь плывет глухая,и неровно дребезжит стекло —колокол вдали звонит к обедне, —наскоро свою похлебку съем —всю одежду скину до последней,только не отмыться мне ничем.А песок, песокмне на кожу лег,он шуршит под каждым волоском —все полно песком,в горле горький ком —не проглотишь с козьим молоком.Винно-желтая луна застылана сосне, и онемел камыш.Слабый жар проходит сквозь стропила,и сквозь сон я слышу эту тишь.День за днем идет неторопливо,лишь в субботу я зайду в шинок —мужики подвинутся брезгливо,только покажусь я на порог.Что ж, вино, виномне принесено,и шинкарь опять деньгу берет.И плывет с равнинпесня желтых глин —и плевать на всех, кто не поет.Кирпичи набросаны вповалку,зреют зерна и текут в амбар,
