– Как я понимаю, вы являетесь сторонником демократических преобразований? – спросил еврей молодого.
– Я – христианин! Политика меня не интересует! – ответил юноша. И зашептал: «Будьте готовы дать ответ любому, вопрошающему вас… Даже еврею… Апостол Павел сам был евреем…»
– Вот видите! Типичный случай! – повернулся психолог к полной даме. – Обратили внимание, какой мною был задан вопрос? Нерелигиозного содержания. И какой был получен ответ? «Я – христианин». Человека не интересуют ничто, кроме узкой, жёстко разграниченной области.
– А это поддаётся лечению? – улыбаясь, спросила ярко накрашенная толстушка.
– Алкоголизм – да. Насчёт второго я не уверен, – ответил интеллигент.
– Я просто увидел что-то такое в твоём лице… Ну, что-то необычное, – вещал алкаш. – Моя жена боится со мной жить! Она говорит: «ты спился, деградировал». Да пошла она! Живите своей жизнью, социум, деньги зарабатывайте!
– Область ваших интересов тоже жёстко разграничена! – вдруг сказал молодой человек учёному, покраснев. – Вы всё время думаете о своей любовнице, которая к тому же младше вас на тридцать лет и является вашей студенткой. Вы хотели потребовать развода у жены, но боитесь её до ужаса и не можете набраться духу, поэтому часто желаете ей смерти… – Тут он зажал себе рот.
– Да как вы смеете! Что вы себе позволяете! – зашипел профессор, как Ипполит Матвеевич на Остапа Бендера. – Я вас первый раз вижу! Откуда вы можете знать про меня такие интимные вещи?
Но женщина уже скривила ало-напомаженный рот.
– Мальчишка-то правду сказал! Чё у вас глаза-то забегали?
– Он, наверно, был у нас в институте и наслушался всяких сплетен. Остальное несложно додумать!
Пьяница целую минуту сидел с открытым ртом, а потом спросил:
– Как ты узнал?
– Пережиток прошлого, грех это мой. Я сначала был пятидесятником, ну и начал пророчествовать. Как будто не я, а кто-то другой за меня говорит. С тех пор, как стал православным, постоянно каюсь, но никак не могу избавиться.
– А про меня ты тож всё знаешь?
– Да не знаю я! Нет! – Юноша опять зажал рот рукой.
Еврей встал и, презрительно всех оглядев, пересел на другую лавку.
– Вы, святоши, видать, много всего умеете? – спросила женщина язвительно. – А я в церковь не хожу, там одни бандиты.
– Я теперь от тебя никуда! – сказал алкаш, вцепившись христианину в предплечье. Подошла его жена.
– Вы разве не понимаете, он – больной человек! – объяснила она молодому. – С ним бесполезно разговаривать!
– Он просто под градусом! – поморщилась толстуха.
– Да трезвее он не бывает! Со вчерашнего утра не пил!
– Я его не отпущу! – бормотал алкаш, увлекаемый женой вдаль по проходу.
– Постойте! – крикнул молодой. – Я с вами!
– Тебе нравится блевотину убирать? – спросила жена.
– Нравится! – выдохнул юноша.
– Жить ему осталось меньше года!
– «Не заботьтесь о завтрашнем дне». Надо жить сегодняшним!
– Тогда пошли. Знал бы ты, как я от всего устала…
– «О, род неверный и прелюбодейный!»
Хлопнула дверь тамбура. Толстушка размазала свою алую помаду по щеке.
– Русские мальчики, – бормотала она. – Наши святые русские мальчики!
СОИСКУПИТЕЛЬ
Тайга. Апрель месяц. Вековые лиственницы по несколько метров в обхвате только-только очнулись от зимнего сна. Несколько деревьев срублено и валяются тут же на земле. На расчищенной от леса площадке стоит крест.
В землю врыт брус. Перекладина сделана из неструганной доски. Прибита косая дощечка для ног и ещё одна над головой. Крест явно православный.
На кресте распят человек. Каждая из щиколоток прибита отдельным гвоздём, как на православном распятии. Руки пробиты в запястьях. Человек дышит с трудом.
