официальным материалам. Больше всего он, однако, предпочитает устные доклады, а также рассказы, особенно людей, живших в СССР и тем более встречавшихся с советскими руководителями. Выбор этих собеседников, вскользь заметил Хартман, может показаться спорным, но это уже решение самого президента.

Вместе с тем Хартман признал, что по ключевым вопросам разоружения до сих пор нет разработанных позиций из-за разногласий в самой администрации. Сам президент пока не высказал своего окончательного мнения на этот счет, и когда он это сделает — неизвестно.

Пока Шульц не спеша обсуждал с нами подготовку к встрече, Уайнбергер, не мешкая, двигал программу „звездных войн'. 23 сентября он объявил о начале функционирования объединенного космического командования вооруженных сил США. Продолжали сказываться и интервенционистские инстинкты администрации на разных географических направлениях.

Все это вызывало раздражение в Москве. Однако Горбачев не собирался без нужды спорить с Рейганом или ставить под угрозу их встречу. Он предпочитал наращивать свою инициативу.

Шеварднадзе, который прибыл на 40-ю сессию Генеральной Ассамблеи ООН, было поручено передать Рейгану личное послание Горбачева, что и было сделано 27 сентября в Белом доме. В послании Горбачева излагались соображения в связи с намечаемой на ноябрь встречей на высшем уровне в Женеве, а также его новые предложения, касавшиеся женевских переговоров по ядерным и космическим вооружениям.

Новые советские предложения в области ядерных и космических вооружений сводились к следующему.

Во-первых, СССР предлагал США договориться о том, чтобы полностью запретить для обеих сторон ударные космические вооружения и радикально, на 50 процентов, сократить свои достигающие территорию друг друга ядерные вооружения (сокращение до 6 тыс. ядерных зарядов).

Во-вторых, СССР считал возможным заключить соглашения о ядерных средствах средней дальности отдельно, вне непосредственной связи с проблемой космических и стратегических вооружений. При этом, учитывая быстрый рост ядерных потенциалов Франции и Англии, СССР готов был вступить в прямые переговоры с этими странами по вопросам ядерного оружия в Европе. Сообщалось, что советские ракеты „СС-20', развернутые после июня 1984 года в качестве ответной меры на установку в Европе американских ракет средней дальности, сняты с боевого дежурства; общее число ракет „СС-20', имевшихся у СССР на боевом дежурстве в европейской зоне, равно 243 единицам. СССР полностью снял с вооружения ракеты „СС-5' и продолжает снимать ракеты „СС-4'. „Европа теперь вправе ожидать ответного шага США', — говорилось в послании.

Эти предложения, которые вскоре были опубликованы, носили характер поиска компромисса и поставили администрацию США в затруднительное положение. В результате 4 октября представитель Белого дома выступил с раздраженным заявлением о том, что США не намерены „публично' отвечать на советские предложения. На следующий день Уайнбергер вновь заявил, что администрация Рейгана „не может рассматривать СОИ как предмет переговоров с СССР'. Шульц же отмалчивался.

Новые предложения Горбачева снова вызвали большие споры внутри администрации. Шульц признавал гибкость и пропагандистские преимущества таких предложений, предлагал ответить в том духе, что существенное сокращение стратегических сил СССР будет оказывать сдерживающее влияние на то, как США в будущем разместят свои стратегические оборонительные системы. Уайнбергер и Пентагон категорически возражали против этого, настаивая на осуществлении СОИ с максимальной скоростью. При этом договор по ПРО они рассматривали как препятствие, которое следовало просто обойти. Рейган не стал пока принимать окончательного решения.

Споры в администрации усилились, особенно по вопросу об интерпретации договора по ПРО от 1972 года. Дело в том, что этот договор имел общепризнанную „ограничительную' (или „узкую') интерпретацию. Ее придерживались все администрации США до Рейгана, а также американский конгресс. Никто против этого не возражал. Однако, когда Рейган объявил о своей программе СОИ, то сразу же возник вопрос о соответствии ее договору ПРО — не выходит ли она за его рамки. Тогда сторонники СОИ в администрации заявили, что эта программа не противоречит указанному договору, ибо у него может быть и „широкая' интерпретация, которая позволяет осуществить программу СОИ.

В этот спор об интерпретации договора втянулись не только Белый дом, Пентагон, госдепартамент и другие правительственные учреждения, но и конгресс, и пресса США.

С участием Шульца и Макфарлейна в начале октября было выработано „соломоново' решение, одобренное Рейганом. Оно сводилось к тому, что с юридической точки зрения „широкое' толкование вполне оправдано, но программа СОИ будет сейчас развиваться в соответствии с традиционной „ограничительной, или узкой' трактовкой.

Противники такого подхода сразу же отметили, что президент получает при этом право в любой удобный для него момент отказаться от такой трактовки. Конгресс поддержал эти возражения и снова подтвердил свое старое ограничительное толкование, отразив это в бюджетных ассигнованиях.

Борьба продолжалась. Европейские союзники в этой связи также забеспокоились за судьбу договора по ПРО. Разумеется, СССР энергично и упорно поддерживал договор в его ограничительной интерпретации.

Наши новые предложения в области ядерных и космических вооружений сильно подкрепили и пропагандистские позиции СССР.

Макфарлейн в неофициальной беседе со мной признался, что, по мнению президента, Горбачев ведет против него „настоящую пропагандистскую войну', надеясь, видимо, через общественное мнение США, и особенно Западной Европы, заставить Рейгана уступить в некоторых наиболее важных вопросах ограничения ядерных вооружений. Президент отдает должное новому советскому лидеру, который в отличие от своих предшественников обладает умением использовать публичную дипломатию против своих иностранных оппонентов, настраивая против них общественное мнение собственных стран. Однако в Москве не должны переоценивать влияние общественного мнения на президента. Он упрям по характеру, и добиться от него уступок таким путем вряд ли удастся.

В целом, чувствовалось, что в Белом доме болезненно воспринимают тот факт, что, пожалуй, впервые столкнулись с ситуацией, когда их начинают бить пропагандистским оружием, которое они считали до сих пор чуть ли не своей монополией.

В начале октября у меня была неофициальная беседа с Бушем за обедом в посольстве. Разговор носил откровенный характер. Чувствовалось, что он уже подумывал о президентстве и не прочь был делать заделы и на советском направлении.

Буш прямо заметил, что твердо намерен добиваться выдвижения своей кандидатуры в президенты от республиканской партии, а затем и избрания в президенты в 1988 году. В этой связи он хотел бы установить более тесные связи с Горбачевым. Последнему, добавил он в шутку, видимо, также небезразлично, с кем придется ему иметь дело в последующие 4 года, а может быть, и 8 лет.

Сам Буш хотел бы поехать в СССР в следующем году в качестве вице-президента и встретиться с Горбачевым. Тем самым он укрепил бы свои шансы на выборах в 1988 году, а во-вторых, постарался бы способствовать достижению в следующем году какого-то существенного соглашения между СССР и США в области ядерного разоружения.

Говоря откровенно, сказал он, я не вижу возможности такого соглашения на предстоящей встрече в Женеве. Рейган еще не готов к важному соглашению, главным образом из-за своего любимого детища СОИ. Основное в этом вопросе — где провести ту черту, которая разделяла бы то, что можно делать и чего нельзя.

Я отметил, что договор по ПРО позволяет четко провести такую черту.

Все это, возможно, и так, заметил Буш, но Рейган убежден („или дал себя убедить'), что такая черта должна начинаться с размещения (а не с разработки и испытания) соответствующих военных систем.

После некоторых колебаний Буш отметил еще одну черту характера Рейгана: когда он излагает заученную или признанную им (правильно или нет — другой вопрос) идею, которую он намерен рьяно защищать, то он при этом плохо вдумывается в то, что ему говорит оппонент-собеседник. Для этого ему обязательно нужно время.

Вот почему Буш считал, что первая встреча на высшем уровне должна прежде всего заложить в