служить в армии. Косо смотрели, если вор принимал наркотики. Звания вора за это не лишали, но авторитет вора-наркомана падал. Его слово на сходке не было решающим.
До войны, во времена стройки Беломорканала, воровское течение отличалось особым консерватизмом, и к ворам предъявлялись очень жесткие требования. Могли «дать по ушам», то есть лишить звания вора только за чтение книг и газет. Не разрешалось разговаривать литературным языком. Приветствовались «феня» и жаргонные обороты речи. Однажды на сходке в порту Ва-нино нашлась светлая голова. Один из авторитетных воров сказал, что настоящий законник должен быть лиде- л ром. Для этого нужны ум и эрудиция. Необходимо быть всесторонне развитым, разбираться во всем. И так как вор в любую минуту мог стать третейским судьей, нужно было уметь принимать правильные решения. Ну, а главное условие для вора в законе это то, что он
В тридцатые и сороковые годы движение воров в законе было задушено и тлело только где-то в недрах колымских лагерей. Воров со всего Севера свозили в Крытые тюрьмы и под страхом смерти заставляли давать подписку, в которой они отказывались от воровского образа жизни. Неотказавшимся продлевали срок до бесконечности. Вследствие этого ряды воров сильно поредели.
В послевоенные годы лагерной администрацией была спровоцирована война между ворами и «суками», целью которой было уничтожение воров. Зоны делились на воровские и «сучьи». На «сучьих» зонах власть была у зеков, идущих на поводу у ментов. Бывало, что на «сучью» зону в три тысячи человек загоняли этап из ста воров. Шла резня. Перевес был у «сук». Воры гибли. Их оставалось все меньше и меньше.
Лилось много крови потому, что высшей меры, то есть расстрела, не было. За убийство в лагере давали «четвертак». После выхода указа «Кровь за кровь», предусматривающего смертную казнь за убийство, резня прекратилась. К этому времени воров осталось очень немного.
Вор в законе Николай Круг, карманник-профессионал, с которым Шлихт прошел немало дорог, был найден в подворотне с перерезанным горлом.
Пусть ему земля будет пухом.
Менты
Милиционеры романтики, жаждущие бороться
со злом во имя добра.
Менты — профессионалы-практики, смелые и
решительные люди.
Мусора карьеристы, ради звездочки готовы
предать и своих, и чужих.
Служителей закона Шлихт подразделял на три категории.
Первая — милиционеры. В основном это выпускники высших учебных заведений, только что получившие погоны лейтенанта, полные милицейской романтики и желания бороться со злом во имя добра. У них еще нет ни жены, ни детей, которых надо материально обеспечивать, и они хотят дослужиться до генерала. Как все молодые люди, они максималисты, не признают компромиссов и поэтому опасны.
Вторые — менты. Чаще всего звание у мента колеблется между старшим лейтенантом и майором. Мент — это практик. Он знает и умеет многое. В своем деле он профессионал. Он владеет информацией о предполагаемых преступниках и о своих сослуживцах, но старается ее не разглашать. Любимый способ мента добывать информацию — вербовка осведомителей. Своих осведомителей он держит в тайне, даже от начальства, считая их своей собственностью. Яркими представителями ментов являются работники уголовного розыска. В большинстве своем это смелые и решительные люди. Менты любят водку, баб, ездят на дорогих машинах и внешне часто напоминают бандитов.
Третья категория — мусора. Мусор может быть в любом звании, от лейтенанта и выше. Основная цель его — карьера. Ради звездочки он пойдет по головам, сдавая своих и чужих. Мусора часто оказываются наверху, потому что их основные качества — целеустремленность и беспринципность.
Наблюдая за всеми категориями, Шлихт задумывался, кто на кого больше влияет: менты на преступников или преступники на ментов. Очень часто служители закона перенимают у преступников их субкультуру. В их лексиконе, нередко слышатся жаргонные выражения. С годами общение с жуликами накладывает на них неизгладимый отпечаток.
Очень сильно это просматривается на зоне. Менты подсознательно придерживаются тех же правил поведения, что и зеки.
Однажды хмурым осенним утром Шлихт видел, как офицер — дежурный помощник начальника колонии (ДПНК) — насильно хотел поставить зека в одну колонну с опущенными. Была утренняя проверка. Вся зона по-отрядно выстроилась на плацу и молча наблюдала, как холеный, наглаженный офицер пытался затолкать худого, озлобленного зека в кучу к «петухам». Зек упорно не хотел на «петушатню». Для него это было равносильно моральной смерти. Став в один ряд с «петухами», он сразу же становился неприкасаемым. Никто не знал, чем он провинился, но это была «высшая мера», и ДПНК хотел привести ее в исполнение.
Мент орал на зека и приказывал встать в строй к отверженным, обвиняя его в чем-то. Шлихт не слышал, как оправдывался зек, но последняя фраза, долетевшая до него, была:
— Ты что гонишь, начальник.
— Лучше гнать, чем быть гонимым,— ответил офицер. И, подозвав пальцем войсковой наряд, приказал: — В ШИЗО. Пятнадцать суток.
Через три дня все узнали, что зек умер от потери крови, вскрыв себе вены. А через несколько лет ДПНК отрезало обе ноги. Он попал под поезд.
Задумываясь, кем лучше быть: угнетателем или угнетенным, как лучше поступить: отомстить самому или поручить отмщение Провидению, Шлихт вспомнил слова из Святого письма:
Увертюра удачи
Деловое предложение
Прошли годы. С Севой Шлихт не виделся около двадцати лет. По. изредка доходившим до него слухам, дела у Севы шли нормально. Он жил в Москве, на Кутузовском проспекте у него была пятикомнатная квартира, ездил на джипе, поддерживал отношения с депутатами и ворами в законе.
Шлихту хвастаться было нечем. После очередной отсидки он осел в небольшом городке и вел полуспартанский образ жизни, уделяя почти все свое время йоге и спорту. Он был спортоман. Всех людей, занимающихся спортом, он делил натри категории. Первая — это люди, тренирующиеся для поддержания формы. Вторая — это те, кто выступает на соревнованиях. И третьи — это спортивные «наркоманы», которые получают удовольствие от нагрузок, как наркоман от наркотиков. Они могут тренироваться каждый день по несколько часов и не уставать, развивая при этом сверхсилу и поразительную выносливость. Спортоманы обладают железным здоровьем и не признают возраста.
Жил он небогато, но и не бедствовал. К трудностям нашего времени относился по-философски, считая, что как бы мало он не имел — это всегда больше, чем ему необходимо.
Однажды он увидел Севу, стоящего у его подъезда. Тот почти не изменился. Только немного потолстел и по-
— Нашу встречу надо отметить,— предложил Сева после крепкого рукопожатия.
