разговаривать об этом не хотел. Шлихт посадил его в машину, и через час они были в аэропорту.
Больше Психа Шлихт не видел. Он умер, когда Шлихт был у «хозяина», но навсегда остался жить в его памяти.
«Станки»
Во времена развала Союза Шлихт руководил «станками». Это была афера, замаскированная под продажу лотерейных билетов. На привокзальной площади стояло несколько столиков, обклеенных рекламой «Спортлото». На каждом стояла коробка с пачкой лотерейных билетов. Горластые молодые люди продавали лотерейные билеты при помощи игры. Желающие принять участие в игре платили распространителю пять рублей. И когда набиралось несколько участников, тянули из пачки лотерейный билет и смотрели на последнюю цифру серии. У кого она оказывалась больше, тот и становился обладателем всей суммы. Посторонний выиграть не мог. Против него играли четверо подставных, которые знали, в какой последовательности лежат билеты в коробке.
Публика на «станках» работала самая разнообразная. В основном это были люди, жившие по принципу люблю блатную жизнь, но воровать боюсь.
Как и во всяком деле, здесь были свои виртуозы. «Станок» состоял из одного распространителя, который назывался «нижний», и четырех игроков, так называемых «верхних». От слаженности работы «низа» и «верха» зависела производительность «станка». «Верховые» в отсутствие лоха должны были создавать игровую ситуацию, привлекая прохожих. И делать это так естественно, чтобы никто не заподозрил, что это один дружный коллектив. В одном из «станков» работал дедушка лет восьмидесяти. Когда в банке собиралась крупная сумма, выигрыш доставался ему. Получая у «нижнего» выигранные деньги и проговаривая: «Это добавка к пенсии»,— он старческой дрожащей рукой рассовывал выигрыш по карманам.
И в тот момент, когда публика одобрительно приветствовала крупный выигрыш «пенсионера», дедушка ронял на асфальт пачку фотографий с голыми бабами. Кто-то из зевак бросался помогать дедушке их собирать. Фотки шли по рукам. Толпа хохотала, подшучивая над стариком. Дедушка добродушно, застенчиво улыбалсяи предлагал еще раз сыграть в лотерею. Желающие всегда находились. «Станок» дедушки был самым результативным.
Прибыль «станки» давали небольшую, но стабильную. Шлихт никому не платил. Ему не нужна была «крыша», и все, что зарабатывали «станки», доставалось Шлихту и его людям. Авторитетов для него не существовало.
Корж
Единственный, с кем Шлихт считался, был Корж. Это был вор в законе, прошедший весь ад Колымы. В свое время был соратником идеолога воровского движения Бриллианта. Он до конца своих дней строго придерживался воровских традиций. Сейчас таких воров называют нэпманскими. Нэпманские воры не стремятся к богатству и почестям. Живут скромно и тихо, помогают тем, кто обращается к ним за помощью.
Корж жил за городом в маленьком доме, на люди показывался редко, но к нему часто приезжали и просили помощи и совета. Он не отказывал никому.
Посвящал в воры Корж мало и неохотно. За все время он крестил только одного и двоих поставил на положение вора.
В его сферу влияния попадали не только блатные. На последнем дне рождения Коржа, который отмечали в загородном ресторане «Лесная сторожка», присутствовал крупный предприниматель, владелец частного авторынка. Это был толстый мужик лет под пятьдесят, явно не страдающий отсутствием аппетита. Рядом с ним сидела пышногрудая блондинка, одетая в дорогое вечернее платье. Когда он произносил тост, то часто запинался, переходил с русского на украинский, и его речь трудно было назвать литературной.
Позже, став за какие-то заслуги депутатом Верховной Рады, он поработал над своей лексикой. Его речь текла легко и свободно.
Последнее время Корж тяжело болел. Умер он в конце декабря, немного не дотянув до восьмидесяти. Воровское движение в городе сразу пошло на убыль. Перестали «греться» зоны. «Смотрящий» города под ментовским прессом сложил свои полномочия. В противовес воровскому, начало активизироваться бандитское движение, возглавляемое бывшими спортсменами и всякими сомнительными личностями. Владелец авторынка перестал давать деньги в общак, сдал ментам «смотрящего» авторынка по кличке Минвод с его людьми, который помогал ему в жесткой борьбе с конкурентами, и стал баллотироваться в Верховную Раду.
Шлихт вел финансовую сторону похорон. Одиночки давали по сто долларов, представители группировок — по несколько тысяч. За два дня у него собралась крупная сумма. По агентурным данным, за этими деньгами начали охотиться менты. В день похорон к нему подошел бандитский авторитет и, дав пятьсот долларов, сказал:
— Ты меня в список не пиши. Мне сон приснился, что на кладбище, возле могилы Коржа, вы все лежали на снегу, а вокруг менты с автоматами.
Дважды Шлихту повторять это было не надо. Он поставил свою машину на самое видное место, посадил в нее человека, похожего на себя, одетого в его дубленку, меховую шапку и спортивный костюм. А сам, переодевшись в его куртку и спортивную шапочку, на неприметной старенькой шестерке поехал в сторону, противоположную от кладбища.
При всем уважении к Коржу Шлихт не присутствовал на его похоронах. Главное было спасти общаковые деньги.
Приехав в ресторан Ф-1, где были накрыты столы для поминок, он закрыл деньги в сейфе в кабинете директора и стал ожидать братву. По его подсчетам, все должны были собраться часа в четыре. Но он ошибся. Первые машины подъехали около восьми. После похорон Коржа на выезде из кладбища всех задержали менты. Кладбище было оцеплено омоновцами. Задержанных доставили в городское отделение милиции. Формальным поводом была проверка документов. Особое внимание уделялось кавказцам и иногородним.
Руководил операцией начальник уголовного розыска города. Не прошло и года, и его, не смотря на звание и заслуги, уволили из органов. Ни от чего нельзя быть застрахованным. В жизни бывает много неожиданного.
Как-то в молодости один мент отправил Шлихта на больничную койку с травмой живота. Прошли годы, мент спился, и его выгнали из милиции. Когда он был ментом, не мог сложить себе цены, а теперь стал никем. Шлихт в это время руководил «станками» и был в полном порядке.
Шлихт увидел его около пивного бара и с трудом узнал в этом опухшем пьянице своего старого знакомого. Зла на него он уже не держал.
«Прости нам долги наши, яко же мы прощаем должникам нашим»,— вспомнил он слова молитвы.
Шлихт подозвал одного из своих бригадиров и сказал:
— Будешь каждый день из моей доли давать этому человеку деньги на стакан водки и закуску.
Общаясь с законными ворами Психом, Коржом, Николаем Круговым по кличке Круг, Шлихт интересовался историей воровского движения.
До революции воров в законе не было. Тогда были преступные авторитеты, вокруг которых группировались жулики помельче. Часто их звали «Иванами». Но идеи, объединяющей преступников в воровское братство, не существовало.
Родилась идея сразу же после революции в недрах ГУЛАГа в ответ на беспредел чекистов. В стране, охваченной красным террором, где не было ни конституции, ни закона, создалась благоприятная среда для возникновения идейного воровского движения в противовес государственному беззаконию, когда судьбы людей решал не суд, а «тройка» чекистов, и постепенно складывался закон воров. Вначале он в большинстве своем состоял из запрещающих положений. Ворам запрещалось идти на контакт с ментами и лагерной администрацией, запрещалось работать, иметь прописку, семью, вести оседлый образ жизни и
