ужасной смертью.

Гарри засмеялся, но он был единственный, кто так сделал.

— Он не серьезно? — тихо поинтересовался он у Перси.

— Наверно, серьезно, — нахмурился Перси, не отводя глаз от Думбльдора, — странно, обычно он объясняет, почему нам нельзя куда-то ходить — например, в лесу полно опасных чудищ, это мы все знаем… Уж нам, старостам, мог бы и сказать…

— А теперь, прежде чем отправиться спать, давайте споем наш школьный гимн! — закричал Думбльдор. Гарри заметил, что улыбки на лицах остальных преподавателей как-то застыли.

Думбльдор легонько тряхнул волшебной палочкой, так, будто прогонял муху, севшую на ее кончик, и из палочки вылетела длинная золотая лента. Она поднялась высоко над столами и, извиваясь подобно змее, сложилась в слова.

— Выберите каждый свой любимый мотив, — сказал Думбльдор, — и — поехали!

И школа затянула:

Все закончили петь в разное время. В конце концов, остались только двойняшки Уэсли, они тянули слова под очень медленный похоронный марш. Думбльдор до последнего звука дирижировал им волшебной палочкой, а когда они допели, аплодировал громче всех.

— Ах, музыка! — тихо воскликнул он, промакивая глаза, — Магия посильнее наших умений! Ну что ж, а сейчас — спать! Марш!

Сквозь оживленно болтающую толпу первоклассники-гриффиндорцы вслед за Перси пошли из Большого Зала вверх по мраморной лестнице. Ноги у Гарри опять налились свинцом, но на этот раз только оттого, что он сильно наелся и устал. Ему так хотелось спать, что он даже ничему не удивлялся — ни тому, что люди на портретах, висящих в коридорах, шептались и показывали пальцами, когда дети проходили мимо, ни тому, что Перси дважды провел их через двери, спрятанные за отодвигающимися панелями и за коврами на стене… Зевая, волоча ноги, ребята карабкались вверх по лестницам и, как раз когда Гарри стал гадать, долго ли еще осталось идти, процессия вдруг остановилась.

В воздухе висели трости, целая стая, и, стоило Перси сделать шаг, как они начали кидаться сверху.

— Дрюзг, — шепотом объяснил Перси первоклассникам, — полтергейст.

Перси повысил голос:

— Дрюзг — покажись!

Ответом ему был громкий, непочтительный звук, похожий на тот, с которым воздух вырывается из воздушного шарика.

— Мне что, пойти к Кровавому Барону?

Раздался хлопок, и появился маленький человечек со злобными, темными глазками и широким ртом. Он висел в воздухе, поджав по-турецки ноги и прижимая к животу тросточки.

— Ооооо! — пропел он, недобро хохотнув. — Перьвокласьки! Вот умора-то!

Неожиданно он просвистел у них над головами. Все быстро нырнули вниз.

— Уйди, Дрюзг, а то я все расскажу Барону, имей в виду! — рявкнул Перси.

Дрюзг вывалил язык и исчез, предварительно высыпав трости на голову Невиллю. Было слышно, как полтергейст несется прочь, задевая на лету рыцарские доспехи.

— От Дрюзга нужно держаться подальше, — предостерег Перси, возобновив движение. — С ним может справиться один Кровавый Барон, а Барон даже нас, старост, не слушается. Ну вот, мы и пришли.

В самом конце коридора висел портрет очень полной женщины в платье розового шелка.

— Пароль? — спросила она.

— Капут Драконис, — отозвался Перси. Портрет сам по себе отъехал вверх, и в стене открылось круглое отверстие. Ребята протиснулись туда — Невиллю понадобилась помощь — и оказались в общей гостиной «Гриффиндора», уютной, круглой комнате, уставленной пухлыми креслами.

Девочек Перси направил в одну дверь, за нею была их спальня, а мальчиков — в другую. Поднявшись по винтовой лестнице — очевидно, они находились в башне — мальчики наконец-то увидели кровати: пять кроватей под балдахинами темно-красного бархата. Белье было уже постелено. Слишком уставшие, чтобы много разговаривать, они натянули пижамы и плюхнулись в постели.

— Еда отличная, да? — пробормотал Рон из-за занавеси. — Уйди, Струпик! Жует простынку, представляешь?

Гарри хотел было спросить, пробовал ли Рон торт с патокой, но заснул практически сразу же.

Возможно, Гарри был несколько неумерен за ужином, и ему приснился очень странный сон. У него на голове сидел тюрбан профессора Белки, и этот тюрбан все говорил с ним, доказывая, что ему нужно немедленно перевестись в «Слизерин», потому что это — его судьба. Гарри спорил с тюрбаном, говоря, что не хочет идти в Слизерин; тюрбан становился все тяжелее и тяжелее; Гарри попытался снять его, но тот только стал теснее и до боли сжал голову — тут появился Малфой, он смеялся, глядя, как Гарри борется с тюрбаном — потом Малфой превратился в учителя с крючковатым носом, Злея, чей смех стал высоким и холодным — вспыхнул ослепительно-зеленый свет, и Гарри проснулся, весь дрожа и в поту.

Он перекатился на другой бок и заснул снова. Проснувшись на следующее утро, он совершенно не помнил своего сна.

— Вон, гляди!

— Где?

— Рядом с тем высоким парнем, рыжим.

— В очках?

— Видели его лицо?

— Видели шрам?

Шушуканье преследовало Гарри с того самого момента, как он вышел из спальни на следующее после банкета утро. Дети, выстроившиеся в линейку перед входом в свои классы, вставали на цыпочки, чтобы получше рассмотреть его, или перебегали в конец очереди, чтобы еще раз пройти мимо него. От такого внимания Гарри чувствовал себя очень неловко. Он старался сосредоточиться на том, чтобы найти дорогу в свой класс.

В «Хогварце» было сто сорок две лестницы: одни широкие и пологие; другие узкие и скрипучие; третьи вели куда-то не туда по пятницам; четвертые — с исчезающей ступенькой где-то посередине, которую надо было не забыть перепрыгнуть. Еще были двери, которые не открывались, пока их вежливо не попросишь или не пощекочешь в нужном месте, или двери, которые на самом деле были вовсе не двери, а самые обычные стены, которые просто очень хорошо притворялись. Кроме того, было очень сложно запомнить, что где находится, потому что всё непрерывно перемещалось с места на место. Люди на портретах постоянно ходили друг к другу в гости, а рыцарские доспехи, Гарри был абсолютно в этом уверен, обладали способностью самостоятельно двигаться.

Привидения тоже очень мешали жить. Невозможно не испугаться, когда кто-то выплывает прямо на тебя сквозь дверь, которую ты пытаешься открыть. Почти Безголовый Ник был крайне любезен с гриффиндорцами-новичками и всегда помогал найти дорогу, а вот полтергейст Дрюзг, если встретить его, когда опаздываешь на урок, осложнял жизнь побольше, чем две заговоренные двери плюс лестница с секретом, вместе взятые. Он мог нахлобучить тебе на голову корзинку для мусора, вытащить ковер из-под ног, забросать мелом или незаметно проскользнуть под тобой и схватить за нос с криком: «ну и шнобель!».

Хуже Дрюзга — конечно, если такое вообще возможно — был смотритель Аргус Филч. Гарри с Роном умудрились попасться ему в лапы в первое же утро. Филч схватил их при попытке пройти в дверь, которая, по неудачному совпадению, вела в запретный коридор на третьем этаже. Филч не поверил, что ребята потерялись, решил, что они нарочно хотели пробраться туда, куда нельзя, и грозил бросить их в подземелье, но тут, к счастью, мимо проходил профессор Белка, который их и выручил.

У Филча была кошка по имени миссис Норрис, костлявое создание цвета пыли с выпученными глазами-фонарями, такими же, как у самого Филча. Кошка самостоятельно патрулировала коридоры. Стоило чуточку нарушить правила, буквально на миллиметр преступить запретную черту, и она тут же, таинственным образом исчезая, бросалась звать Филча, который являлся через секунду, пыхтя и сопя. Филч лучше чем кто-либо другой (за исключением разве что двойняшек Уэсли) разбирался в школьных секретных переходах и мог не хуже призрака выскочить из-под земли. Ученики дружно ненавидели его, а розовой мечтой многих детей было дернуть за хвост миссис Норрис.

Но если бы самой большой трудностью было найти дорогу до кабинета! Как бы не так! А сами занятия? Гарри очень скоро понял, что колдовство — это не просто размахивание волшебной палочкой и бормотание непонятных слов.