На исходе XX века в книгах писателей-фантастов собственно фантастики (в привычном значении этого слова) становится все меньше. Это отнюдь не парадокс; скорее неизбежное следствие нашего опыта — и коллективного, и личного. Еще век назад читатель искренне хотел, чтобы его удивили. Удивили — и толково пояснили, чему довелось удивиться. «Расскажите о том, что мы не знаем!» — таков был лозунг, таков был «социальный заказ». Авторы охотно шли навстречу этому вполне законному желанию, ибо вокруг простиралось целое море Неведомого. Отсюда и вопросы, столь популярные в эпоху Жюля Верна и раннего Уэллса: как? благодаря чему? что в результате? Если из пушки на Луну, то каков вес заряда и сколько требуется кислорода. Если спящий проснется через два века, то как устроено общество и каким образом его следует улучшить. Отсюда — научная фантастика, отсюда — утопия. Авторы спешили удивить — читатели удивиться, окунувшись в чистый, не загрязненный еще океан Познания.

Но уже первые десятилетия века-волкодава поубавили наивного восторга. Утопии быстро сменились антиутопиями, а научную фантастику начала теснить фэнтэзи.

Вопросов поуменьшилось, на смену наивному «расскажите!» пришло усталое «дайте отдохнуть!» и садомазохистское «напугайте!».

Но и это прошло.

Конец века — не только конец иллюзий, но и граница страха. Океан Неведомого заметно обмелел, все (или почти все) наивные мечты фантастов века прошедшего успешно сбылись, тут же перестав быть наивными. Утопии (равно как и антиутопии) стали явью, перейдя из таинства литературы в окопы реальности. Мы уже не удивляемся и почти не боимся, ибо случившееся за эти десятилетия оказалось пострашнее всех Лавкрафтов. Надежда и страх прошли, но осталась Литература, осталась Фантастика.

Осталась — став совсем другой.

Все чаще теперь это — притча. О том, что было, о том, что могло и может быть. О мире, о людях. О нас с вами.

Новый роман Генри Лайона Олди, написанный на стыке альтернативной истории, фэнтези и утопии-антиутопии, прежде всего притча. Не первая притча в творчестве харьковчан Дмитрия Громова и Олега Ладыженского; и, как кажется, не последняя.

«И без притчи не говорил им, да сбудется реченное через пророка, который говорит: отверзу в притчах уста Мои; изреку сокровенное от создания мира». Есть чьему примеру следовать!

Итак, притча. Притча о Великой Державе и Маленьких Человеках, о том, как слепые ведут слепых, и том, что нет ничего нового — ни под солнцем, ни под луной.

«Бывает нечто, о чем говорят: „смотри, вот это новое“; но это было уже в веках, бывших прежде нас».

Магия, как ее определяет «Словарь иностранных слов», — это 'чародейство, волшебство, колдовство, совокупность обрядов, связанных с верой в способность человека воздействовать на природу, людей, животных, богов; магия является составной частью всех религиозных культов; белая магия — колдовство с помощью «божественных сил»; черная магия — колдовство с помощью «нечистой силы»,

«дьявола». Зарождение магии произошло на заре человечества, когда человек пытался хоть как-то противостоять Природе. Случайный набор звуков, слов, жестов,

«помогавший» людям отогнать хищника, справиться с болезнью, вызвать или усмирить стихийные явления, превращался в магический обряд, а человек, исполнявший их, окружался мистическим почитанием и репутацией колдуна, волшебника.

Время шло, а таинственных явлений не убывало. Наоборот, с ростом знаний человечества об окружающем мире непонятного, необъяснимого становилось все больше. Гром и молния; моровые поветрия, бедность и богатство стали почитаться делом рук богов и, конечно же, магов. О них слагались легенды, сказки, поэмы, а впоследствии начали писать и романы. Здесь маги предстают в различных ипостасях.

Могущественные укротители стихий и животных, помощники или противники героев; седые мудрецы, размышляющие о сущности бытия, об устройстве Вселенной; скучающие сибариты, развлекающиеся деланием мелких пакостей друг другу и людям. Но в любом случае это личности сильные, колоритные. Даже порой утрачивая свой дар, они продолжают бороться и искать, оставаясь носителями подлинного или мнимого величия, сохраняя отблески былой славы. Именно такими предстают маги на страницах средневековых рыцарских романов или в современном жанре «фэнтези».

Ну а что, если смоделировать несколько необычную ситуацию? С течением веков искусство волшебства постепенно превратилось в ремесло. В нем угасла фантазия, прекратились поиски нового. Учителя — маги в законе — передают свои знания «крестникам»-ученикам не традиционным путем, путем длительного постижения и совершенствования мастерства, а как бы мгновенно, делая отпечаток с матрицы. И с каждым разом новый отпечаток становится все бледнее и бледнее. Маги из волшебников, потрясателей основ мироздания превратились. в простых уголовников: конокрадов, контрабандистов, домушников.

Именно так обстоят дела в новом романе Генри Лайона Олди «Маг в законе», в мир которого вы вошли.

«Маг в законе» — это, на наш взгляд, нечто новое в творчестве Д. Е. Громова и О.

С. Ладыженского. Несомненно, он также подходит под жанровое определение «философского боевика», данное самими соавторами тому направлению, в котором они работают. Да, это «философский боевик», но еще и… Кое-кто может усмотреть в нем образец альтернативной истории, так как многие приметы времени и места позволяют соотнести «Мага» с Российской империей начала XX века. Другие будут правы, назвав эту книгу «городским романом», потому что события второго тома происходят в «альтернативном» Харькове (традиционном месте действия последних романов авторского дуэта). Мы же полагаем, что «Маг в законе» — условно-исторический лири-ко-философский роман, по своей поэтике сходный с тем, что мы находим в творческом наследии Б. Ш. Окуджавы. Ведь отнести «Путешествие дилетантов», «Похождения Шилова» и «Свидание с Бонапартом» к чисто историческому жанру можно лишь с большой долей условности.

Одной из главных особенностей творческой манеры Г. Л. Олди в целом можно назвать историзм мышления. Многие их романы так или иначе примыкают к историческому жанру, пронизаны духом старины, «пахнут» ею. Это и «Герой должен быть один», и «Мессия очищает диск», и трилогия «Черный Баламут», и, конечно же, «Пасынки восьмой заповеди». «Маг в законе» вполне вписывается в этот ряд. За исключением одного: в нем нет Мифа, на котором базируются названные выше произведения.

Атмосфера «Мага» максимально приближена к серой и суровой реальности.

Единственным более или менее мифологическим образом здесь становится олицетворенный Дух Закона, появляющийся во втором томе. Однако и его при более пристальном прочтении романа можно отнести к условным, философским категориям, списав появление Духа на особенности экзальтированной психики героев. А все остальное (отведение глаз, общение с мертвецами, предсказания будущего и т. п.) вполне можно встретить и в обыденной повседневной жизни.

Так что в принципе авторы не сильно и выходят за пределы «исторической достоверности».