— Рад, что на прошлой неделе там были не вы, Стэн. Ведь ваше имя Стэн, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, конгрессмен.

— Вы бы меня живым не выпустили. — Вы очень любезны, сэр.

— Кроме шуток? Ведь это и в самом деле комплимент для вас?

— Да, конгрессмен, такая уж у нас работа.

— Отношусь к вам с уважением. Хотелось бы, чтобы вы делали это почаще.

— Что?!

— Один из весьма уважаемых сотрудников моего офиса, — быстро продолжил Кендрик, — посоветовал мне сделать заявление. Дух захватывает от такого предложения, особенно если прежде никогда в жизни ни одного заявления делать не доводилось.

— Вы занимаетесь этой сферой деятельности уже достаточно давно, — сказала молоденькая журналистка, намеренно повернувшись так, чтобы роскошные белокурые локоны попали в объектив камеры. — Вам наверняка уже приходилось делать заявления.

— Только не тогда, когда вынуждают демонстрировать собственную версию фильма «Планета обезьян». Ну так что, мне продолжить или, может, просто разойдемся? Буду с вами откровенен, на самом деле мне абсолютно все равно.

— Продолжайте, сэр, — сказал джентльмен по имени Стэн, расплывшись в широкой фотогеничной улыбке.

— Хорошо... Один из моих высококвалифицированных сотрудников также упомянул, что некоторые из вас, если не все, полагают, будто я из кожи лез вон, чтобы быть на виду на прошлой неделе. Быть на виду... Как я понимаю, это означает привлечь к себе внимание, намеренно попав в какую-нибудь историю, с тем, чтобы миллионы людей оказались тому свидетелями. Если я уловил вашу мысль, в ваших глазах я как раз такой человек. Но хочу предупредить: я не ищу чьего-либо одобрения. По большому счету мне абсолютно на это наплевать.

Толпа журналистов, пораженная словами конгрессмена, молчала.

— Я говорю вполне искренне, леди и джентльмены, — продолжил Кендрик. — Я не собираюсь надолго задерживаться здесь.

— У вас проблемы со здоровьем, сэр? — выкрикнул молодой человек откуда-то из последнего ряда.

— Хотите, померяемся силами? Нет, таких проблем я не испытываю.

— Вообще-то я занимаюсь боксом, сэр, — добавил молодой репортер. По толпе пронесся смешок, и он смущенно произнес: — Простите, сэр.

— Не извиняйтесь, молодой человек, будь у меня ваш талант, я бы предложил сразиться шефу Пентагона и его коллеге из Кремля, и мы смогли бы уладить конфликт старым добрым дедовским способом. Один представитель с каждой стороны без участия воинских подразделений. Но — увы! — вашим талантом я не обладаю и проблем со здоровьем у меня нет.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил известный журналист, ведущий собственную колонку в «Нью-Йорк таймс».

— Я польщен вашим визитом, — сказал Эван, узнав его. — Я и не предполагал, что стою того, чтобы вы тратили на меня свое время.

— Уверен, вы стоите того, а вот мое время не настолько ценное. Откуда вы явились, конгрессмен?

— Что касается вашего первого вопроса, скажу вам, что мое место не здесь. На ваш второй вопрос могу заявить, что, поскольку не считаю это место подходящим для себя, отвечать могу, не думая о последствиях... Политических последствиях, в частности.

— Вот это новость! — воскликнул Стэн, что-то записывая себе в блокнот. — А теперь ваше заявление.

— Спасибо. Хотел бы поскорее его сделать. Как и большинство людей, я не в восторге от того, что вижу. Долгое время я жил вдали от этой страны, и, возможно, иногда бывает полезно уехать, чтобы осознать, как много мы имеем в сравнении с теми, у кого ничего нет. Олигархи, как предполагается, нашим государством управлять не должны, но, мне кажется, кое-кто пытается это сделать. Указать пальцем на конкретного человека я не могу, но чувствую, что такие люди есть. Я убежден в своей правоте. Да вы и сами об этом догадываетесь. Они хотят прорваться к власти, всегда этого хотели. Они выискивают противника, чтобы заклеймить его в том, что делают сами, — незаконном продвижении на самый верх экономической и политической лестницы. Когда же мы наконец остановимся? Когда остановятся они? Когда наших детей перестанут мучить по ночам кошмары, поскольку все, что они слышат, — это бесконечные угрозы уничтожения? Когда перестанут их дети слушать про эти ужасы? А может, закрыть на это глаза, жить как жили и нестись вверх по эскалатору, созданному самим дьяволом, до тех пор, когда спуститься вниз уже возможности не будет, да это потеряет и всякий смысл, поскольку внизу к тому времени все будет пылать в огне... Прошу прощения, я знаю, это не справедливо, но мне как-то расхотелось отвечать на ваши вопросы. Я возвращаюсь в горы. — Эван Кендрик встал со стола, быстро прошел сквозь толпу к двери своего кабинета. Открыл ее и врылся из виду.

— Он не уедет в горы, — прошептал Патрик Ксавье О'Рейли жене. — Этот парень останется в городе.

— Да замолчи ты! — воскликнула Энни. — Он только что заявил о своем уходе с Капитолийского холма.

— С холма — может быть, дорогая моя, но не от нас. Он уже ввязался в это дело. Наверху заняты тем, как наворовать побольше денег, а мы будто в рот воды набрали. Заботься о нем, Энни. Он тот самый голос, которого нам так не хватает.

Расстегнув воротник рубашки, перевесив куртку через плечо, Кендрик брел по раскаленным, оцепенелым улицам Вашингтона. Он не имел никакого представления о том, где идет, просто бесцельно переставлял ноги, только чтобы прочистить голову. Но буквально на каждом шагу его останавливали незнакомые люди. Произносимые ими слова по большей части едва ли говорили в его пользу. Во всяком случае, ему они не нравились.

— Ну и работенку вы проделали с этим лицемерным болтуном, сенатор!

— Я не сенатор, я конгрессмен. То есть, хочу сказать, спасибо.

— Да кем вы себя считаете, конгрессмен, Как-Вас-Там? Пытаетесь запутать такого прекрасного человека, верного американца, как полковник Бэрриш? Проклятый левый гомик! Может, продать вам духи? Полковник купил...

— Это просто омерзительно!

— Эй, мужик, видел тебя по Эм-ти-ви! Двигаешься ты классно и поешь в верхнем регистре. Тот барыга послал бы всех братьев назад во Вьетнам на мясо!

— Не думаю, что он это сделал бы, солдат. Полковник не разбирает, кто какого цвета. Для него все мы — мясо.

— То, что вы умный, не значит, что вы правы, сэр! А то, что он запутался — пусть в своих собственных словах, — не делает его неправым. Он — человек, взывающий к силе нашей нации, а вы, очевидно, нет!

— Я, уважаемый сэр, взываю к голосу разума. А это не умаляет силы нашей страны. По крайней мере, хочу надеяться.

— Не услышал в вашем выступлении подтверждения этим

словам.

— Простите, но оно там было.

— Спасибо вам, конгрессмен, вы сказали то, что думают многие из нас.

— А почему вы-то сами не говорите это вслух?