веревке и качающийся из стороны в сторону, переходя от ярости к тоске, но и то и другое у Бергвида было чудовищной силы, И чем сильнее толкнешь камень, тем с большей силой он вернется и ударит тебя. Говорят, хитроумные говорлины такой уловкой ловят медведей возле медовых дупел… Чего только в голову не придет!

Бергвид вдруг выпустил Ингитору и сел прямо. Лицо его было спокойно. Охапка хвороста сгорела.

— Когда-нибудь я подарю тебе голову Торварда конунга, — пообещал он.

Вот уже третий человек обещает ей это. Но Ингитору ничуть это не радовало. Перед ее взором возникла эта голова — окровавленная, волосы перепутаны и слиплись, а лицо мертво и настолько страшно, что черты его нельзя разобрать. «Не хочу!» — решительно сказал голос внутри нее, и она едва удержалась, чтобы не произнести этого вслух. Ей казалось, что только здесь, на Квиттинге, возле Бергвида, она стала понимать, что такое месть. Раньше это было только слово. Теперь она увидела лицо мести — и оно оказалось слишком страшным. Желание смерти другому убивает душу.

Вдруг возле леса, неясной черной громадой шумевшего в густых сумерках, на уровне человеческого роста сверкнули два пронзительно-желтых огня, а над ними, чуть повыше, два других, зеленых. Они приближались стремительными скачками. Ингитора вскрикнула и невольно схватила Бергвида за руку — любой живой человек, даже он, казался ей сейчас лучше, чем те страшные ночные гости, чем эта душа мертвого Квиттинга.

И Бергвид вдруг сам сжал ее руку. Ингитора чувствовала, как он напрягся, и с изумлением поняла, что он тоже боится. Он, наводящий ужас на всех живых, боялся существа, которое было еще менее живым и более злобным, чем он сам.

Из темноты выскочила серая тень огромного волка. Со спины его соскользнула серая косматая фигурка с копной рыжих волос. Глаза Дагейды слабо светились зеленым и, казалось, освещали ее бледное лицо.

— Почему ты не привел к Лисьему Мысу тот корабль? — сразу спросила она у Бергвида, вступив в круг света от костра. Ингитора думала, что ведьмы боятся огня, но, как видно, и в этом она ошибалась.

— Я не догнал его, — бросил в ответ Бергвид. Голос его казался сдавленным, как будто ему было трудно говорить.

— Не догнал! — Дагейда издевательски всплеснула руками. — Жадный, ты слышишь, что он говорит? — Она обернулась к своему волку. — Не догнал! Разве зря Ньёрд дал тебе одного из своих быков? Разве ты не знаешь, как склонить к себе его милость?

— У меня на корабле не было никого подходящего! — с недовольством отозвался Бергвид. Даже от ведьмы он с трудом переносил упреки.

— Никого! — подхватила Дагейда. — А она?

Ведьма махнула рукой в сторону Ингиторы, и той стало так неуютно, словно повеяло ледяным дыханием севера. Она еще не поняла, о чем говорят эти двое, но ничего хорошего от их беседы не ждала.

— Она была с тобой на корабле! — продолжала Дагейда. — И она отлично подошла бы! Женщина — лучшая жертва хозяевам моря!

— Ее нельзя! — сурово ответил Бергвид, и Ингитора ощутила к нему нечто вроде слабой благодарности за защиту. — Она нужна мне самому!

— Самому? — с издевкой удивилась Дагейда. — Фенрир Волк! Зачем, скажи во имя Видольва? Разве у тебя мало женщин? В Усадьбе у тебя живет семь или восемь, разве нет? Зачем тебе еще одна?

— Она не просто женщина. Она — скальд. Она поможет мне. Ее отца убил Торвард конунг.

— Вот как?

Зеленые глаза Дагейды обратились к Ингиторе. Несколько мгновений ведьма молчала, рассматривая ее, потом подошла ближе. Ингитора поежилась, ей хотелось оказаться как можно дальше от Всадницы Мрака. А та уселась прямо на землю рядом с ней, каждое движение ведьмы дышало нервным звериным проворством. Ингитора явственно ощущала, что рядом с ней оказалось существо, не принадлежащее человеческому миру, родное по крови валунам и вереску, но не людям.

— Вот как? — повторила Дагейда. — Неужели так? Тебя обидел мой брат?

— Брат? — Ингитора была так изумлена, что не сдержала возгласа. Ей давно пора было перестать чему-либо здесь удивляться, но это было уже слишком.

— Да! — Дагейда засмеялась шаловливо, как молоденькая девушка, заблестели ее мелкие ровные зубки. Изумление Ингиторы позабавило ее. — Он мне брат. У нас общая мать. Хёрдис дочь Фрейвида из усадьбы Кремневый Склон сначала была женой моего отца, Свальнира. А потом она ушла от него к Торбранду конунгу и унесла его меч, Дракон Битвы. Торбранд конунг убил моего отца, а ее взял в жены. А меня оставили здесь. А Торбранду она родила сына. Это и есть Торвард. У нас с тобой общая месть!

Дагейда глянула прямо в лицо Ингиторе, глаза ведьмы сверкнули изумрудами. А Ингитора не могла осознать ее слова, смысл их не укладывался в голове. Общая месть! Что общего может быть у нее с этой душой Квиттинга, с Всадницей Мрака!

— По вине этого рода и ты, и я лишились отцов! — продолжала маленькая ведьма, и Ингитора видела в ее глазах ярость, гнев и боль — чувство, которого увидеть не ждала. — Торбранд конунг погребен здесь, и Дракон Битвы погребен с ним. Торвард хочет получить его, чтобы биться с Бергвидом. Но он его не получит!

— Отдай его мне! — вмешался Бергвид, и по голосу его было ясно, что он завел этот разговор уже не в первый раз. — Отдай мне Дракона Битвы, и я покончу с Торвардом! Пусть он соберет хоть всех фьяллей, способных держать оружие, — я смету их всех! Всех, сколько есть!

Голос Бергвида окреп и налился горячей ненавистью, лицо исказилось яростной судорогой, волосы разметались — он стал страшен, как тогда на «Серебряном Вороне».

— Не дам! — спокойно и холодно сказала Дагейда, и яростный порыв Бергвида мгновенно утих. — Не дам! Если он попадет в руки человека, то сможет попасть и в руки Торварда. А я знаю, на что способен мой брат. Нет уж, пусть Драконом Битвы владеет мертвец! Я стерегу его получше, чем даже Фафнир, этот чешуйчатый слизняк, стерег свое золото. И пока жива дочь Свальнира, человеческие руки не коснутся его меча!

Несколько мгновений Дагейда и Бергвид напряженно смотрели друг другу в глаза, а потом человек отвел взгляд. А ведьма усмехнулась.

— Сражайся, мой конунг. Твоя Волчиха неплохо служит тебе, ты не заставляешь ее голодать! — Дагейда кивнула на секиру Бергвида, которую он всегда держал под рукой. — И береги Деву-Скальда, раз уж она досталась тебе. Она может многое. Я вижу, она может даже больше, чем сама о себе знает. Она поможет тебе… Если захочет.

Произнося эти слова, ведьма поднялась на ноги и махнула рукой. Волк ее мигом оказался рядом и припал к земле. Дагейда привычно вскочила ему на спину и вцепилась в густую шерсть на загривке. Волк легко поднялся на лапы и одним неслышным прыжком вылетел из круга света. И растаял во тьме, как видение. Даже вереск не шуршал под его лапами. Желтых огней его глаз больше не было видно. Были они здесь, Всадница Мрака и ее страшный скакун? Или это были лишь видения, отраженные образы мстительной злобы?

Бергвид вздохнул с облегчением, когда ведьма исчезла. В ней он видел отражение своей собственной мести, только еще более жестокой и неумолимой. Она давала ему силы, но она же ужасала его, приоткрывая черные бездны, жившие в его истерзанной душе.

Ингитора молчала. Она ощущала себя в плену страшных холодных сил, в который она угодила по собственной воле. Разве не она все эти месяцы растила в душе ненависть к Торварду конунгу и желала отомстить ему смертью за смерть? В Дагейде она увидела себя саму, и ей было страшно, словно она стояла на краю Нифльхейма и смотрела вниз, туда, где черная ледяная река несет тела изменников, предателей и убийц прямо в пасть дракона.

Бергвид вдруг взял ее за плечи и повернул к себе. Ингитора глянула ему в глаза, словно в ту самую бездну. В это мгновение она ненавидела его гораздо сильнее, чем когда-то Торварда конунга, ненавидела само стремление к мести, которой он посвятил свою страшную жизнь. Она больше не боялась его. Ненависть не оставляет места для страха.