шутки не проходят. Уж если кто умер, ему больше не ожить. Пример тому — сестра Кэтлин, прими Господь ее светлую душу. Из иного мира не возвращаются.

— Кое-кто возвращается, — поправил третий, высокий и тощий. Он сидел у костра, обхватив руками костлявые колени. — Мы, люди, не оживаем, однажды умерев. Однако Дезсталкер — не такой, как мы. Он больше, чем человек.

— А кто же он, по-твоему? — спросил первый. — Он человек и родился среди людей. Он послан к нам, чтобы вести нас к победе. Так же, как привел к победе Восстание.

— Восстание возглавлял Джек Рэндом, — возразил второй. — Профессиональный мятежник. Я слышал, в то время он еще не был бессмертным. И никто из них не был — ни Руби Джорни, ни Хэйзел Д'Арк, ни этот хэйден Мун, будь он неладен. Как же они научились побеждать смерть?

— Не знаю как, но научились, — произнес третий. — И все же они по-прежнему остались людьми. До богов им далеко. Старая дуреха Салли просила Хэйзел Д'Арк исцелить ее, возложив руку ей на голову. Не вышло.

— Салли сама виновата. Ее вера недостаточно тверда, — заявил первый.

Оуэн вышел из тени и приблизился к костру.

— Можно присоединиться к вам, друзья? — спросил он, не снимая капюшона.

— Конечно, — откликнулся первый. — Присаживайся. Меня зовут Гарри. Вон того, в дурацкой шляпе, — Сигурд. А этого долговязого зануду — Глум.

— А меня зовут Жиль, — представился Оуэн. — Я… недавно прибыл. Кстати, только что встретил Дезсталкера. Не знаю, как вам, а мне он не показался каким-то особенным. Человек как человек. Пытается делать то, что считает справедливым, вот и все.

— Если он показался тебе обычным человеком, значит, ты просто слепец, приятель, — изрек Гарри, отдирая засохшую корку от единственной оставшейся у него щеки. — Сам Господь прикоснулся к Дезсталкеру. Иначе он не смог бы совершить всего того, что совершил. Говорят, во время великого Восстания на его стороне сражались ангелы. Они до сих пор носятся над ним во время сражений и оберегают его.

— Да что он, святой, что ли? — возразил Сигурд. — Нет, здесь только одна святая, и она сейчас в лазарете, копается в окровавленных потрохах. Кстати, я видел по головизору передачу, там Дезсталкер сражался на улицах Голгофы, и никаких ангелов рядом не было. Только Хэйзел Д'Арк, а она-то уж совсем не похожа на ангела. Разве что на падшего. Правда, сиськи у нее что надо.

— Ангелов невозможно снять на пленку, недоумок, — терпеливо разъяснил Гарри. — Не всякому дано увидеть посланцев высших миров.

— Если бы Дезсталкер был святым, он излечил бы нас всех, — настаивал на своем Глум. — Спас бы нашу Миссию, а хэйденов прогнал прочь одним мановением руки. Но этого не произошло, потому что он на это не способен. Конечно, он силен, смел, благороден и все такое. И все же он — только человек, такой, как все мы.

— А кое-кто поговаривает, 'что он монстр, — быстро вставил Оуэн. — Что человек не в состоянии творить такое. Что вся его хваленая сила…

— Чушь собачья! — сердито оборвал Гарри. — Дезсталкер был рожден аристократом, но бросил все, чтобы стать защитником угнетенных! По своей собственной воле отказался от богатства и высокого положения! Не захотел нежиться в комфорте, пока люди томятся в рабстве. Он настоящий герой. Живая легенда.

— Правда. Только произошло это с Джеком Рэндомом, — уперся Сигурд.

— Рэндом — закоренелый неудачник. А Дезсталкер сражался даже тогда, когда у прочих опускались руки. Это он освободил твоего хваленого Джека Рэндома из тюрьмы и дал ему новую жизнь. Пожелай он только, мог бы стать императором. Но он избрал другой путь. — Гарри благоговейно возвел глаза к небу и добавил: — Такой человек, как Дезсталкер, рождается раз в тысячу лет.

— Именно он освободил хэйденов, — бросил Глум, впервые отрывая взгляд от собственных коленей и поднимая его на собеседников. — А они его предали.

— Я слышал, он голыми руками расправился с гренделианином! — дрожащим от восторга голосом сообщил Гарри. — Подумать только, с таким чудовищем! Лишь избранник Господа мог это совершить!

— А вас не пугает это… ну, все, что он натворил? — осторожно осведомился Оуэн.

— Боже! — вздохнул Сигурд. — Еще бы нет. На то и герои, чтобы вселять страх. Во всех, кто прошел Лабиринт, есть что-то жуткое. Они могли натворить пропасть бед, и никто бы не сумел остановить их. Они могли бы убить всех нас, опустошить целые планеты, не оставить камня на камне от Империи… Но штука в том, что они этого не сделали. Дезсталкер прибыл сюда, чтобы защищать нас. Он знал, насколько это опасно, и все-таки не оставил нас в беде, потому что всегда поступает по справедливости. Только это и имеет значение.

— Избранный Богом, — усмехнулся Глум. — Тот, кому дарован высокий удел. Легендарный герой. Эти звания ко многому обязывают. Да, тяжело приходится бедняге.

— Он мог бы стать императором, — повторил Гарри. — Кто бы отказался? Я, например, нет. А он предпочел явиться сюда, к нам. В наш ад.

— Еще неизвестно, где безопаснее, — заметил Оуэн. — Знаете, я слыхал, в Парламенте черт знает что творится. Может, ему пришлось бы там тяжелее, чем здесь. Здесь по крайней мере известно, кто твой враг. — С этими словами Оуэн поднялся на ноги. — Мне пора идти. Спасибо за компанию, друзья.

Оставив прокаженных у костра, он вновь пересек площадь, сам не зная, куда идет. Отовсюду до него доносились обрывки разговоров об Оуэне Дезсталкере, герое из легенды, избраннике Господа и бедолаге, который взвалил себе на плечи слишком тяжелую ношу. Но, как он ни пытался взглянуть на себя со стороны, ничего не получалось. Историк, Оуэн понимал, что жизнь его, как и жизнь всякого прославленного деятеля, неизбежно будет украшаться домыслами. И все же тяжело было сознавать, что собственное его лицо полностью исчезло за маской мифического героя. Не хватало только еще услышать, что он родился в яслях, и три волхва пришли ему поклониться.

Ноги сами принесли его к лазарету. Хэйзел прошла рядом с ним долгий путь, была свидетельницей всех произошедших с ним перемен. Возможно, она одна знает, каков он на самом деле. Подойдя к лазарету, Оуэн увидел, что Хэйзел сидит на ступеньках, утомленно склонив голову. Он опустился рядом, и она, не поднимая головы, издала подобие приветственного мычания.

— Тебе надо поспать, — мягко произнес Оуэн. — День выдался тяжелый.

— Если кому и надо сейчас спать, так это тебе, — возразила Хэйзел. — Сегодня ты чуть было не отдал концы. Оуэн пожал плечами.

— Мне не привыкать. Что, святая Би все еще трудится?

— Да. Хотя дело близится к концу. Те двое, что дышали на ладан, уже умерли, а остальные вне опасности. Сейчас она там все намывает, приводит в полную боевую готовность. Готовится к завтрашнему дню. Как ты думаешь, Оуэн, скольких мы потеряем завтра? — Многих. Очень многих. Я преклоняюсь перед отвагой здешних колонистов, но больным людям трудно приходится на поле боя. Особенно если сражаться надо с таким противником, как хэйдены. Не знаю, что может спасти Миссию в данных обстоятельствах. Возможно, мы окажемся бессильны. Завтра, а то и сегодня ночью сюда нагрянет огромная армия хэйденов. И тогда крепость рухнет, словно карточный домик, и начнется настоящая бойня. Какого черта здесь нужно хэйденам? Мун все время твердит, что в джунглях скрывается нечто. Он, мол, это чувствует, но не может описать. Нечто под названием Красный Мозг. Возможно, именно это нужно хэйденам.

— А нам всем нужно чудо, — вздохнула Хэйзел. — Может, стоит хорошенько попросить святую Би, и тогда…

— Не думаю, что Бог прислушается к нашей просьбе, — устало возразил Оуэн. — Ему нет до нас дела.

— Какое прискорбное заблуждение, — раздался голос матери Беатрисы, появившейся в дверях лазарета. На ее крахмальном монашеском одеянии не было ни единого пятнышка крови. — Господь всегда с нами. Вот только сражаться за нас он не может.

— Я больше не верю в Бога, — отрезала Хэйзел. — После всего, что я видела здесь. Столько несправедливости, столько страданий, столько смертей.

— Люди сами несут ответственность за несправедливость и зло, которые совершают, — спокойно