– И ты знаешь, как это сделать? – недоверчиво поинтересовался Кирилл Валерьевич, проявляющий все больший интерес к словам старика.

– Попытаемся... – задумчиво ответил семидесятилетний Коля. – Напущу на него и ментов, и подольских братков одновременно. Пусть повертится, как уж на сковородке! Есть у меня на сей счет хитрая комбинация... У москвичей тех недавно облом дикий вышел в плане наезда на один банк, а Ахметов хорошо знаком и с президентом того самого банка, и с родным братом лидера подольских. В общем, втравлю его, беднягу, в блудняк, как стукача! – злорадно потирая руки, захихикал вор. – А своего паренька попрошу подбросить в машину Вагиза незарегистрированную «пушку», после чего его остановят менты и запрут на несколько дней в камеру за незаконное ношение. Заставлю этого басурмана рвать волосы на голове! А к тому времени компроматик на него сверху объявится. Вот тогда-то ты спокойно и без лишней суеты подомнешь под себя заводик. Что дальше делать – придумаем. Только сейчас это уже вопрос третий, – вор хитро взглянул на Маркова. – Ну а теперь пришло время поговорить о моих гонорарах, Кирилл... Я – в законе и, как тебе известно, пенсии и прочих подачек от государства не беру. А пожить напоследок ой как хочется! – старик блаженно улыбнулся. – А удовольствия стоят дорого, мне не по карману. – Допив коньяк, Коля поставил пустой стакан на стеклянную крышку столика. Его, словно печеное яблоко, личико вдруг стало серьезным.

– Я хочу за услугу всего двадцать пять процентов акций твоего будущего завода...

– Что?! – мгновенно взорвался не поверивший своим ушам Кирилл Валерьевич.

Он резко дернулся' в кресле, подавшись вперед, словно его ужалил' в спину гремучая змея.

– ...И твою замечательную девочку, с ее стройньпю ножками, кругленькой попкой и зелеными глазками, – безапелляционным тоном назвал следующее условие вор. – Ее согласия я не спрашиваю... Оно не имеет два меня никакого значения. Я перетрахал сотни самых разных баб, толстух и худышек, но у твоей девочки самая аппетитная фигурка, которую мне приходилось видеть... И я хочу, чтобы это тело принадлежало мне, пока еще «прибор» не отказал... Ну а после моей смерти, а это случится гораздо раньше, чем ты думаешь, она получит все мои деньги и двадцать пять процентов твоего завода. Такие бабы, как она, заслуживают того, чтобы жить в роскоши. Красивая, гладкая...

– Ты-ы-ы!!! – Кирилл Валерьевич вскочил на ноги, бросился к тщедушному старику и, схватив того за отвороты пиджака, несколько раз сильно тряхнул. – Старый похотливый кобель!!! Да ты посмотри на себя, гнида!!! Я оторву твою гнилую «кочерыжку» и засуну ее тебе в пасть, понял?!

Финансист был в бешенстве, и если бы не короткий, но точно выверенный удар чуть пониже кадыка, сделанный ребром ладони Коли Архангельского, он, возможно, и выполнил бы все то, чем грозил. Но в следующую секунду пальцы его безвольно разжались, глаза закатились, а дыхание прервалось. Марков захрипел и медленно сполз вниз, под ноги вора, уткнувшись лицом в стоптанные пыльные ботинки на шнурках.

– Сопляк... – прошептал Коля, наблюдая, как к Маркову постепенно возвращается сознание. – Нашел на кого прыгать с кулаками! На того, кто вот этими самыми руками отправил на тот свет не один десяток таких же прытких молодцов. Давай, давай, поднимайся!.. Нечего здесь поклоны бить, чай, не в церкви находишься.

Марков зашевелился, встал на четвереньки, помотал головой из стороны в сторону, как готовящийся к поединку с телеграфным столбом баран, поднял голову и не без труда сфокусировал помутневший взгляд на ухмыляющемся лице сидящего в кресле старика.

– Что... это... было? – откашливаясь, прохрипел он.

– Что, не понял? Повторить? Вставай, щенок! Разговор еще не закончен, – презрительно скривил губы старик.

Пошатываясь, Кирилл Валерьевич поднялся на ноги, доковылял до кресла и, грузно обрушив на него свое ставшее ватным тело, злобно посмотрел на спокойного, как индейский вождь, старика. Резкий отпор со стороны заслуженного вора моментально охладил взыгравшую было кровь финансиста и заставил его несколько иначе посмотреть на ситуацию. При сложившихся обстоятельствах «законник» был единственным, кто мог ему помочь, и с этим следовало считаться.

Проглотив обиду, Марков внимательно посмотрел на Колю Архангельского.

– Успокоился? – снисходительным тоном произнес старик, укоризненно качая головой. – Так-то оно лучше будет, дурак! Вместо того чтобы пар из задницы выпускать да зубами скрипеть, ты бы подумал, что с тобой будет, если я сейчас встану и навсегда уйду из этого дома. Хоть тебе и кажется, что ты стоишь прочно, рядом с ним ты слабак, слюнтяй!.. Вагиз тебя проглотит, как пить дать.

Не пройдет много времени, как ты потеряешь все, что отвоевал у других за последние годы. Да и за бугор тебе свалить не позволят. Слишком много знаешь!

Что, испугался? То-то! Думай в следующий раз, прежде чем на стариков с кулачищами бросаться да слова обидные говорить. Мудак!

– Извини, отец, погорячился, – пошел на попятную Марков, но тут же его потухшие было глаза снова злобно заблестели. – Но и ты тоже хорош! Такое запросить, твою мать! На Анжелику губы раскатал! Что она, шлюха привокзальная?!

По поводу двадцати пяти процентов мы еще можем переговорить, да и то это слишком жирно, а что касается девчонки... – Марков показал вору фигу. – Здесь мы с тобой не договоримся. Хоть режь меня! Тем более что у меня с ней все серьезно, понял! В первый раз серьезно...

– Что ж, понимаю, понимаю... – С деланным равнодушием пожав плечами, «законник» не спеша поднялся с кресла, пригладил смятые отвороты пиджака, словно невзначай посмотрел на простенькие наручные часы отечественного производства и направился к двери. – Ладно, Кирилл, пора мне. Засиделся я здесь, у тебя. Бог даст – как-нибудь свидимся.

Уже взявшись за дверную ручку, старик обернулся и посмотрел на угрюмо сидящего в кресле Маркова.

– А за коньячок спасибо. С моим скромным достатком нечасто приходится баловаться такими дорогими налитками. – Вор открыл дверь и шагнул с мягкого ковра гостиной на до блеска отполированный паркет холла. – Счастливо оставаться.

– Постой, отец, – тихо позвал Марков. Старик замер на месте, словно только и ждал, когда Дипломат не выдержит и окликнет его, потом развернулся и вопросительно взглянул на мнущегося в нерешительности Кирилла Валерьевича.

– Постой, – повторил, не глядя на собеседника, Марков. – Не спеши. Мы ведь еще не договорили.

– Неужто? А мне показалось, что ты не желаешь ни о чем договариваться.

Решил ломануться лбом на танки! Тоже мне, Буденный нашелся.

– Я дам тебе тридцать процентов этого проклятого нефтяного завода, – умоляюще посмотрел на старика Кирилл Валерьевич. – Только больше никаких условий, хорошо? Неужели тебе мало нескольких миллионов баксов прибыли в год?!

Да за такие деньги ты можешь скупить всех питерских «телок», какие только есть!

Зачем тебе моя Анжелика?!

– А она мне нравится, – ответил вор. Он пересек просторную комнату и остановился рядом с креслом, не спуская глаз с Маркова. Неожиданно его голос дрогнул:

– У меня рак легких, сынок. На днях я был у врача. Он мужик честный, ерундой не занимается, поэтому сказал правду. Мне осталось ходить по этой грешной земле от силы год. Если повезет – полтора, не больше. Так неужели я не могу хоть сейчас попытаться забыть с этой девочкой свои двенадцать лет зоны и десятки сотворенных мной мертвецов, каждый из которых оставил в моей душе кровавый рубец. Если кто- нибудь скажет тебе, что, убивая другого, он ничего не чувствует, то можешь смело плюнуть ему в рожу!.. На мне, сынок, висит так много грехов, что искать их искупления уже бесполезно, – с пафосом продолжал вор. – Но перед тем как меня закопают, я хочу забыть обо всем. И желаю, – старик понизил голос, наклонившись к Кириллу Валерьевичу так близко, что тот ощущал кожей лица его свистящее зловонное дыхание, – чтобы все это недолгое время рядом со мной была такая женщина, как твоя Анжелика. Она настоящая королева! Я уже давно не сплю с бабами, а вот ее – хочу!

Отстранившись от Маркова, вор приблизился к столику, плеснул себе в стакан немного коньяка и