отправиться к Фортицам лично было бы настоящим нападением.

— Так как он и собрался это сделать — конечно, — пробормотал граф. — Генерал Ромео Форкосиган, ударная сила из одного человека.

Графиня ответила ему сокрушающим легким взмахом ресниц. — Думаю, нужно кое-что значительно более контролируемое, — продолжила она объяснять Майлзу. — Все, что ты можешь сделать — написать ей записку, я полагаю. Короткую, лаконичную записку. Понимаю, что это для тебя недостаточно самоуничижительно, но предлагаю тебе проявить себя.

— Ты думаешь, это сработает ? — Слабая надежда сверкнула на дне глубокого, глубокого колодца.

— Это — не работа. Ты пока что не можешь замышлять, как бы заняться любовью и войной с бедняжкой. Ты пошлешь извинение, потому что должен это и ей, и твоей собственной чести. Точка. В противном случае не беспокой меня.

— Ох, — произнес Майлз очень тихо.

— Игра в шары, — сказал его отец. Напоминая.

— Нож уже в ране, — вздохнул Майлз. — По рукоять. Не стоит его еще и поворачивать. — Он искоса поглядел на мать. — Записку лучше написать от руки? Или я просто должен послать сообщение по комму?

— Я думаю, ты только что ответил на собственный вопрос. Если бы твой отвратительный почерк был лучше, это было бы, наверное, милым штрихом.

— С одной стороны, это показывает, что ты писал это сам, а не диктовал секретарю, — заметил граф. — Или, что еще хуже, он составил это по твоему распоряжению.

— У меня пока нет секретаря, — вздохнул Майлз. — Грегор не предоставил мне достаточно работы, чтобы объяснить его наличие.

— Поскольку работа Аудитора начинается тогда , когда в Империи возникают затруднения и проблемы, я не могу от души пожелать тебе больше работы, — сказал граф. — Но, несомненно, ее добавится после свадьбы. С которой, я бы сказал, будет еще на одну проблему меньше благодаря хорошей работе, которую ты проделал на Комарре.

Он на секунду поднял глаза, и его отец ответил ему понимающим наклоном головы; да, вице-король и вице-королева Зергияра определено были в узком круге лиц, полностью осведомленных о недавних событиях на Комарре. Грегор, несомненно, переслал вице-королю копию закрытого аудиторского доклада Майлза для ознакомления. — Ну ладно… да. По крайней мере, поступи заговорщики так, как намеревались, в этот день было бы убито несколько тысяч невинных людей. Что, мне кажется, испортило бы празднество.

— Тогда ты заработал немного отдыха.

Графиня на мгновение выглядела углубившейся в себя. — А что заработала госпожа Форсуассон? Мы попросили ее тетю рассказать о случившихся с ними событиях с точки зрения свидетеля. Все это звучало как пугающий опыт.

— Публичную благодарность всей Империи, вот что она должна была заработать, — сказал Майлз, резко вспомнив все. — А вместо этого все было глубоко-глубоко похоронено под грифом секретности СБ. И никто никогда об этом не узнает. Вся ее храбрость, все ее хладнокровные и умные действия, весь ее проклятый героизм, черт возьми, были просто для того… чтобы исчезнуть. Это нечестно.

— В критический момент каждый делает то, что должен, — сказала графиня.

— Нет. — Майлз кинул на нее короткий взгляд. — Некоторые — делают. А другие просто сдаются. Я видел таких. Я понимаю разницу. Катриона — она никогда не сломается. Она может преодолеть дистанцию и не сбавить темпа. Она… сделает это.

— Оставим в стороне тот факт, что мы говорим о женщине, а не о лошади, — сказала графиня… черт возьми, Марк сказал буквально то же самое, что и самые дорогие и близкие для Майлза люди… — у каждого есть момент излома. Своя смертная уязвимость. Только для некоторых это нечто не обычное.

Граф с графиней снова обменялись одним из этих Телепатических Взглядов. Это чрезвычайно раздражало. Майлза корежило от зависти.

Он собрал изодранные клочки своего достоинства и поднялся. — Извините. Мне надо идти… полить растение.

Ему потребовалось тридцать минут блуждания в темноте по пустому, покрытому коркой саду, чтобы просто найти эту проклятую штуку — а его руки слегка дрожали и вода из кружки стекала по пальцам. Укоренившийся скеллитум в своем горшке выглядел достаточно крепким, но здесь он смотрелся потерянным и одиноким: клочок жизни размером с его большой палец посреди целого акра бесплодия. И он смотрелся угнетающе слабым. Он завял? Майлз вылил на него всю чашку; вода образовала темное пятно в красноватой почве, которое слишком быстро испарялось и исчезало.

Он попробовал вообразить это растение полностью выросшим, высотой в пять метров — его ствол, размером и формой похожий на тело борца сумо, его ветки-усики, обхватывающие все пространство вокруг специфическими штопорообразными кривыми. Затем он попробовал вообразить себя самого в сорок пять или пятьдесят лет — к этому времени, если выживет, он сможет увидеть это растение таким. Будет ли он тогда живущим в одиночестве, скрюченным холостяком, эксцентричным, сморщенным инвалидом, за которым присматривает только надоевший ему оруженосец? Или гордым отцом семейства, на руку которого опирается безмятежная, изящная, темноволосая женщина, а за ними следуют полдюжины гиперактивных детишек? Возможно… может быть, гиперактивность могла быть ослаблена генной коррекцией, хотя он был уверен, что родители обвинят его в обмане…

Презренный.

Он вернулся обратно в дом и уселся в своем кабинете, чтобы попытаться составить письмо, перебрав дюжину вариантов, — самый чертовски презираемый, чем кто-то когда-либо видел.

Карин перегнулась через перила подъезда лорда Аудитора Фортица и с беспокойством посмотрела на плотно зашторенные окна на светлом выложенном мозаикой фасаде дома. — Может быть, никого нет дома.

— Я говорила, что нам нужно позвонить, прежде чем ехать сюда — бесполезно заметила Марсия. Тут изнутри раздался стук быстрых шагов — разумеется, не госпожи Фортиц — и дверь толчком распахнулась.

— О, привет, Карин, — сказал Никки. — Привет, Марсия.

— Здравствуй, Никки, — ответила Марсия. — Твоя мама дома?

— Да, она в заднем дворике. Хотите ее увидеть?

— Да, пожалуйста. Если она не слишком занята.

— Не. Она просто возится с садом. Идите туда. — Он гостеприимно махнул им рукой куда-то в сторону задней части дома и затопал обратно наверх по лестнице.

Стараясь не чувствовать себя как нарушитель частных владений, Карин повела свою сестру насквозь через холл, кухню и черный ход. Катриона стояла на коленях у высокой цветочной клумбы и выпалывала сорняки. Отвергнутые и вырванные с корнем растения лежали возле нее на тропинке, рядами, будто казненные заключенные. Они съежились на солнце. Свободной рукой она швырнула еще один зеленый трупик в ряд к остальным. Это выглядело успокаивающе. Карин пожалела, что она не может прикончить кого-нибудь прямо сейчас. Но рядом не было никого, кроме Марсии.

Катриона подняла глаза на звук их шагов, и призрак улыбки осветил ее бледное лицо. Она воткнула совок в почву и поднялась на ноги. — О, здравствуйте.

— Привет, Катриона. — Не желая слишком прямо перейти к цели этого визита, Карин добавила, поведя рукой, — Симпатично. — Деревья и стены, увитые виноградными лозами, превращали сад в уединенную беседку в самом центре города.

Катриона проследила за направлением ее взгляда. — Я это спроектировала как хобби, когда жила