понадобиться годы, чтобы избавиться от душевного смятения, которое они оставляют после себя.

— Но у меня нет этих лет, — возразил Майлз. — У меня никогда не было времени в запасе. — Тут же он захлопнул рот, уловив в мгновенную вспышку боли в глазах своего отца. Ладно, как бы то ни было, кто мог знать, сколько лет осталось у Майлза в его второй жизни. Может быть, он начал свой отсчет заново после крио-оживления. Майлз еще сильнее сполз со стула. — Черт побери, я же знал. Я слишком много пил, я запаниковал, когда Саймон… я никогда не хотел таким способом заманить Катриону в ловушку. Это был дружеский огонь…

Он продолжил чуть погодя , — Видите ли, у меня был великий план. Я думал, все можно решить одним блестящим броском. У нее настоящая страсть к садам, а муж оставил ее практически без средств. Как я себе представлял, я мог бы помочь ей сделать первый рывок в карьере, о которой она мечтала, оказать ей некоторую финансовую поддержку, иметь повод видеть ее почти каждый день и получить фору среди конкурентов. Мне пришлось просто расталкивать тяжело дышащих возле нее мужчин, проходя по гостиной Фортицев…

— Чтобы затем тяжело дышать возле нее у нее в комнате, да? — сладко переспросила его мать.

— Нет! — ответил Майлз, уязвленный. — Чтобы обсудить с ней работы по саду — я нанял ее, чтобы разбить сад на участке рядом с домом.

— А , вот что это за кратер, — сказал отец. — В темноте, из машины, это было похоже на то, будто кто-то обстреливал особняк Форкосиганов из орудий, но промахнулся. Я еще спросил себя, почему же нам никто об этом не сообщил.

— Это не кратер. Это — сад в котловине. В нем только… только пока нет растений.

— У него очень приятные очертания, Майлз, — сказала мать успокаивающе. — Я вышла на улицу и обошла его сегодня днем. Маленький поток действительно очень симпатичный. Он напоминает мне о горах.

— Именно такой и была идея, — сказал Майлз, чопорно игнорируя бормотание отца-… после цетагандийского бомбового налета на партизанские позиции…

Тут Майлз вытянулся на стуле в струнку во внезапном ужасе. Кое-какие растения там были… — О, Боже! Я так и не пошел смотреть на ее скеллитум! Вместе с Айвеном пришел лорд Доно — тетя Элис объясняла вам, кто это? — и я отвлекся, а затем было пора идти в столовую, и потом не было никакой возможности. Кто-нибудь полил его…? О, дерьмо, неудивительно что она рассердилась. Вот в чем проблема..! — он от отчаяния снова растекся лужей.

— Так, позволь мне поставить все на свои места, — медленно произнесла графиня , беспристрастно изучая его. — Ты взял эту оставшуюся без средств вдову, которая борется за то, чтобы впервые в жизни встать на ноги, и повесил вперед ней возможность карьеры как позолоченную приманку, просто чтобы привязать ее к тебе и закрыть перед ней возможность других романов.

Это казалось немилосердно неприкрашенным толкованием. — Не… не только, — задыхался Майлз. — Я попытался оказать ей услугу. Я никогда предполагал, что она бросит… этот сад был для нее всем.

Графиня сидела, разглядывая его с тем ужасно задумчивым выражением, которое она принимала, когда вы имели неосторожность полностью привлечь ее внимание. — Майлз…, ты помнишь тот неприятный случай с оруженосцем Эстергази и игрой в шары, когда тебе было около двенадцати лет?

Он уже много лет не вспоминал об этом, но при ее словах воспоминания снова нахлынули на него, все еще окрашенные позором и яростью. Оруженосец обычно играл с ним в шары (иногда к ним еще присоединялись Элен и Айвеном) в заднем саду особняка Форкосиганов: игра с малым числом столкновений, которые представляли тогда угрозу его хрупким костям, но требующая быстрой реакции и хорошего чувства времени. Он ликовал, когда в первый раз выиграл матч у взрослого — у оруженосца Эстергази. Он дрожал от гнева, когда из случайно подслушанных слов понял, что игра была в поддавки. Забыл. Но не простил.

— Бедняга Эстергази думал, что это подбодрит тебя, потому что тогда ты был в депрессии от какого-то — не помню, чего именно — пренебрежения товарищей по школе, — сказала графиня — Я все еще помню, каким разъяренным ты был, когда узнал, что он позволил тебе выиграть. Ты никогда так не злился, как в тот раз. Мы боялись, что ты с собой что-нибудь сделаешь.

— Он отнял мою победу, — раздраженно проговорил Майлз, — точно так же, как если бы он смошенничал, чтобы выиграть. И он отравил сомнением все мои будущие истинные победы. Я был прав, что взбесился.

Его мать сидела спокойно, с надеждой глядя на его.

Его озарило. Даже плотно закрыв глаза, он не мог бы укрыться от этой ослепляюще яркой вспышки.

— Ох. Не-е-е-т, — глухо простонал Майлз, уткнувшись лицом в диванную подушку. — Именно так я и поступил с ней?

Его безжалостные родители позволили ему самому повариться во всем этом — молчание было более пронизительно-резким, чем любые слова.

— Я сделал это с ней… — простонал он жалобно.

Вряд ли он мог рассчитывать на жалость. Он прижал подушку к груди. — О, Боже. Именно это я и сделал. Она сама мне сказала. Она сказала, что сад мог бы быть ее подарком. А я отнял его у нее. Снова. Он теперь утратил смысл, и ей осталось просто уйти… Я думал, она возражала мне. Я был так доволен, потому что думал, что если только она станет обсуждать это со мной…

— То ты можешь победить? — продолжил граф сухо.

— Уф… да.

— Ох, сын. — граф покачал головой. — Бедный мой сын. — Майлз не принял эти слова за выражение симпатии.

— Единственный путь выиграть эту войну — начать с безоговорочной капитуляции.

— Заметь, численное преимущество на твоей стороне, — заключила графиня.

— Я попробовал сдаться! — возразил Майлз отчаянно. — Но она не брала пленных! Я пытался заставить ее топтать меня, но она не стала. У нее для этого слишком много достоинства, она слишком… слишком сверх-светская, слишком, слишком…

— Слишком умна, чтобы опуститься до твоего уровня? — предположила графиня. — Вот это да. Думаю, эта Катриона начинает мне все больше нравиться. И мы с ней даже толком не представлены друг другу.. Я хотел бы познакомить вас… — она уходит! — по-моему, эта процедура слегка… усеченная.

Майлз впился в нее взглядом, но долго выдержать не смог. Более тихим голосом он добавил, — Она сегодня днем прислала мне обратно все планы сада, по комму. Как она и обещала. Я настроил себе громкий сигнал вызова, если от нее что-то придет. Я, черт побери, чуть насмерть не разбился, бросившись к комму. Но это был просто пакет данных. Даже без личного примечания. Сдохни, мерзавец было бы лучше, чем это… это ничто. — После напряженной паузы он взорвался, — И что мне теперь делать?

— Ты задал риторический вопрос, для усиления драматического эффекта, или на самом деле просишь у меня совета? — спросила его мать резко. — Потому что я не собираюсь впустую тратить на тебя свои слова, пока ты наконец не обратишь на меня свое внимание.

Он открыл рот для сердитого ответа, но закрыл его. Он кинул взгляд на отца, ища поддержки. Тот вежливо указал открытой ладонью в сторону матери. Майлз спросил себя, на что это может быть похоже — так привыкнуть работать с кем-то в паре, словно поддерживаешь с ним телепатическую связь. У меня никогда не будет шанса выяснить это. Если не…

— Я весь внимание, — сказал он подобострастно.

— Самое… наилучшее слово, которое я могу подобрать к этому — грубая ошибка — произнес ты сам. Ты должен ей извинение. Так сделай это.

— Как? Она неоднократно ясно дала понять, что не хочет разговаривать со мной!

— Не лично, боже правый, Майлз. С одной стороны, я не могу представить, что тебе удастся удержаться от болтовни и тем самым не подорвать свои позиции. Снова.

Что касается моих родственников, они все слабо верят в…

— Даже непосредственный звонок по комму слишком агрессивен, — она продолжила. — А