Он с любопытством оглядел ее.

— Мне кажется, что ты не очень-то доверяешь своим новым друзьям-соратникам.

— Да. — Она бросила взгляд на робота-паука. Конечно, Феба слышала весь их разговор через него, но то, что сказала сейчас Джен, не было для нее новостью. Джен все это уже говорила и Дэвину. — Я просто не могу проследить их мотивы. Конечно, я понимаю, что их изначальная цель — защита элоев, но их действия явно выходят за рамки их предназначения. Ну каким образом уничтожение Дебрей может послужить обеспечению безопасности элоев? Я беспокоюсь, потому что не понимаю, зачем они это делают.

Мило пожал плечами.

— Есть такая старая поговорка: дареному коню в зубы не смотрят. Ты получаешь то, что хотела — вычищенную планету.

— Но почему только теперь? Они провели сотни лет на станции, няньчась с этими мерзкими элоями, в то время как цивилизация катилась к чертям. Они говорили мне, что это не входит в круг запрограммированных в них интересов. Ничем не можем помочь. Извините. А теперь вдруг решили спасти мир. Здесь что-то не так! Как я уже говорила Робину, я им просто не доверяю.

Мило рассмеялся.

— А что, по-твоему, они задумали? Завоевать мировое господство? Это старый штамп НФ.

— НФ?

Он взмахнул рукой.

— Такое направление в литературе, в основном построенное на так называемых «научных» прогнозах. Большинство историй происходило в будущем… помнишь все эти «развлекалки», которые ты смотрела вместе с принцем Каспаром и его приятелями на «Властелине Панглоте»? Ну вот, всякие штуки в этом роде. В детстве я сходил с ума по фантастике, но сейчас понимаю, что никто из этих чертовых писателей не был прав. Сверхсветовые двигатели, инопланетяне, галактические империи… ха! — Он покачал головой. — Так или иначе, но одной из самых популярных тем был захват мирового господства какой-нибудь умнейшей компьютерной программой. — Он причмокнул языком. — Я помню один фильм на эту тему. Полная ахинея, но тогда мне он очень нравился. Как же он назывался… — Мило прикрыл глаза. — Ах да, «Сияющее утро»… о том, как однажды люди проснулись и обнаружили, что различные компьютерные системы, существующие в мире, объединились в единый сверхинтеллект… да, а главный герой спасает мир, внедряя в сеть супостата компьютерный вирус. Черт, как странно, что я все это помню! Я этот фильм смотрел в 2010, когда мне было только тринадцать…

— Это все, конечно, очень интересно, Мило, но почему ты не допускаешь мысли, что программы не хотят захватить Землю? Я же сказала тебе, что они отличаются от остальных, и они очень развитые.

— Мы опять возвращаемся к мотивам их действий. Какой смысл компьютерной программе завоевывать мир? Она же бестелесна и существует только для выполнения своей изначально запрограммированной цели. И это лежит в основе всех ее действий. Точно так же, как в основе человеческих действий лежат какие-то биологические основы. Как люди, мы просто хотим дышать, есть, пить, трахаться, хотя это и не является столь жизненно необходимым. Наши тела определяют наши действия.

— Ты забыл упомянуть тягу к самовоспроизведению!

— Нет, воспроизведение себе подобных тесно связано с траханьем и инстинктом самосохранения. Я лишь хочу сказать, что все мы — не что иное, как результат действия генетически запрограммированных движущих сил — все, что сделало человечество за тысячи лет своего существования является результатом этих биологических программ. Они определяют наши чувства, они определяют нашу культуру, они определяют наши желания. Они определяют нас . Но у компьютерных программ нет этих движущих сил. Если у них нет инстинкта самосохранения, зачем им покорять мир? Покорение всегда есть акт самозащиты, независимо от того, связано оно с одним-единственным человеком или со всем обществом.

— Но ведь можно же запрограммировать в компьютер инстинкт самосохранения.

— Да, ты можешь проинструктировать компьютер защищать самого себя, но это вовсе не будет тем же самым, что и биологическое стремление к выживанию, отчаянное желание жить , страх смерти, страх перед несуществованием и так далее. Разумеется, компьютерные программы могут с большим успехом изображать человеческие эмоции, но это будет лишь имитация. Мы сделали их по своему образу и подобию, но, по существу, они не имеют с нами ничего общего.

Джен с сомнением в голосе проговорила:

— Дэвин говорил мне почти то же самое. Но я не знаю… Я по-прежнему не понимаю, как помощь всему человечеству согласуется с их изначальным предназначением — защитой элоев. Может быть, когда- нибудь это и станет понятно, но…

Она вздохнула, дотронулась до ребер и скривилась от боли. Ей нужна помощь мед-машины. Место, куда ударил Мило, сильно болело.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — сказала она, — тебе что-нибудь нужно?

— Мне много чего нужно, но, как я понимаю, ты имеешь в виду что-нибудь вроде еды или питья?

— Да, я устрою, чтобы тебе что-нибудь передали.

— Ты очень добра. Кстати, к разговору о нуждах, как там моя бывшая подружка?

— Тира? Шен о ней позаботится.

— Он, должно быть, на седьмом небе от счастья, козел.

— Он хочет тебя убить.

— Его трудно за это осуждать.

— Ты определенно превзошел себя с Тирой. Почему? Почему ты так жестоко над ней издевался?

Он пожал плечами.

— Почему? Ну, мы опять возвращаемся к врожденным стремлениям человека.

— Я бы не назвала садизм врожденным стремлением человека.

— Да ну? Ты будешь удивлена.

— Со мной ты никогда так не обращался, хотя, может быть, до этого просто не дошло.

— Ты никогда не была такой, как Тира, Джен. Она по своей природе жертва. Ее невероятная покорность будила во мне садистские наклонности. Ты вела себя по-другому. Ты была дикаркой, но у тебя были храбрость и мужество. Я действительно с самого начала восхищался тобой.

— О, пожалуйста, избавь меня от этого, — простонала она, открывая дверь.

— До свиданья, мама, — сказал Мило, когда она выходила.

Джен замерла и медленно повернулась к нему. Он улыбнулся.

— Извини, просто не смог удержаться.