— Почему так? — нахмурился мальчик.

— Нам нельзя, — коротко ответил Арлунар и стал натягивать тетиву.

Марта замолчала и немного посидела тихо, глядя на зверя, едва слышно, неглубоко дыша.

— У нее малыши, — Марта нашла руку Дэниела, — тут, рядом. Она волнуется. Я ей сказала, что мы не опасны, пусть идет и кормит дальше».

Самка ягуара поднялась, — одним, неуловимым движением, — и, выгнув спину, качая хвостом, удалилась в предрассветные джунгли.

— Это папина песня, — грустно сказала Марта, уставившись на затухающий огонь, — он ее мне пел. Только я не знаю, о чем там, не понимаю. И других не помню.

— О чем бы там ни было, — твердо ответил брат, — оно работает, видишь. И не хлюпай носом, пожалуйста, вспомнишь ты еще все! А с людьми так можно? Ну…, - он вдруг замялся и покраснел.

— Нет, — Марта помолчала. «Если было бы можно, я бы все про всех знала, а так, — она обвела рукой джунгли, — только про зверей. И деревья еще, цветы, — я их тоже слышу. А папа — он разговаривал с небом.

Девочка вдруг подняла большие, темные глаза и спросила: «А что стало с моим папой? Ты должен знать, Дэниел, ты ведь там тоже был. И ты меня старше на год!».

— Я не знаю, — вздохнул брат. «Я помню только, что он был высокий, смуглый, как ты, и учил меня стрелять из лука. А потом, — он помедлил, — я помню песок, кровь на нем, и как ты кричала. И мама кричала тоже, ну, вот это, по-французски».

— Его убили, — равнодушно, обхватив плечи руками, сказала Марта. «Только я не помню, кто.

Но вспомню». Ее зубы вдруг застучали, как в лихорадке, и Дэниел, оглянувшись, поднял одеяло, которое они унесли у священника: «Накинь, ради Бога, — попросил он, — холодно еще».

— Спать хочу, — неудержимо зевнула Марта и, свернувшись в клубочек, мгновенно засопела носом.

Мальчик поворошил костер и застыл — среди темных, медленно затихающих джунглей, он увидел какое-то движение — легкое, едва заметное.

Он сел напротив — смуглый, высокий, — и на ломаном испанском языке, ласково, сказал: «Не бойся».

— Вы ее отец? — потрясенно спросил Дэниел. «Но как?».

Индеец — у него было жесткое, изуродованное шрамами, раскрашенное лицо, тихо ответил:

«Нет. Но я все видел и слышал. Ей надо на тепуи».

— Что это? — недоуменно спросил Дэниел.

— Там, — мужчина показал рукой на запад. «Там дом богов, и над крышей его всегда висит облако. Там живут такие люди, как она. Ей будут рады».

— Я ее не брошу, она моя сестра, — Дэниел достал кинжал.

— Не сестра, — поправил его индеец.

— Ну как будто бы, — хмуро буркнул ребенок. «Но все равно — я ее не оставлю. И зачем ей надо на этот тепуи?».

Мужчина ласково посмотрел на усталое лицо Марты. «Потому что она ребенок, и она страдает. Там ей будет легче».

— Нам надо к родителям, — жестко сказал Дэниел, — а вовсе не на тепуи.

Индеец вдруг усмехнулся: «Ну, тебе туда все равно нельзя…»

— Тем более, — огрызнулся мальчик.

— Вам надо к матери, — тихо поправил его мужчина, — но не сейчас. Сейчас она просто не дойдет туда — она измучена, ей снятся черные сны.

— Ты откуда знаешь? — грубо спросил Дэниел.

Индеец помолчал и улыбнулся: «Ну, я хоть и не живу в доме богов, но тоже кое-что вижу. Ты можешь остаться со мной, в деревне, что стоит у подножия тепуи, и подождать свою сестру».

— У подножия? — нахмурился ребенок.

— Это гора, — сказал индеец, поднимаясь, нежно беря Марту на руки, — она даже не проснулась, — которая уходит ввысь, в небеса. Нет ее больше, нет ее прекрасней, и с вершины ее падает самая чистая в мире вода.

Дэниел затоптал костер, и, вскинув на спину самодельный мешок из рубашки, пошел вслед за индейцем.

Только когда он заставил ее выпить полный стакан рома, ее прекратило трясти. «Так, — сказал Ворон, — я немедленно разворачиваю «Святую Марию» и иду в Плимут. С твоей матерью все в порядке, и со всеми остальными — тоже. И скажи спасибо, что я вовремя появился — этот испанский подонок вышиб бы, тебе мозги, не задумываясь».

— Мне нельзя в Плимут, — слабо, еще плача, сказала Тео. «У меня там дети, с ним, в Картахене», — она махнула рукой на юг. «Двое, мальчик и девочка, Дэниел и Марта, — она опять разрыдалась, — они поехали с ним, сушей».

— Большей дурры, чем ты, свет еще не видывал, — пробормотал Степан и велел: «А ну завернись в одеяло, тебя колотит. Зачем ты отправила с ним детей?».

— Потому что, если бы я повезла их морем, — она подняла злые, зеленые глаза, — им бы тоже вышибли мозги, как вы говорите, и я бы не смогла их защитить. А ваш сын жив, ну, был жив, когда я его из тюрьмы спасла, в Акапулько».

«Господи, — сказал Степан, — Господи, спасибо тебе. Ник выберется, он мальчик смышленый».

— Так, — Ворон подумал, — я сейчас велю Гринвиллю отвести «Святую Марию» подальше и снарядить шлюпку. Поеду в Картахену и сам привезу твоих детей. Ну и заодно сделаю тебя вдовой, дорогая племянница, ты уж прости меня, — он усмехнулся.

Тео посмотрела на красивое, хмурое лицо и тихо сказала: «Может, не стоит вам самому ездить, опасно же это, узнают вас еще».

— Я не могу просить людей рисковать жизнью ради моей семьи, — Ворон помолчал и вдруг улыбнулся: «Сколько лет детям-то?»

— Восемь и семь, — почти неслышно ответила Тео. «Это же моя семья, не ваша».

— Нет, — ответил Ворон, убирая ром, и запирая на ключ рундук, — это моя семья. Ложись, спи, и жди нас.

Он вышел, а Тео все сидела, глядя на дверь каюты, положив руку на крест и медвежий клык, что висели на ее стройной шее.

— Мистер Гринвилль, — спросила Тео первого помощника, — они стояли на палубе, вглядываясь в тихое, закатное море, — а сколько надо кораблей, чтобы атаковать Картахену?

Гринвилль хмыкнул. «Ну, миссис Тео, судя по тому, что вы нам рассказали — точно не три и не четыре. Смотрите, — он потянулся за пером и чернильницей, и быстро подсчитал, — у нас сейчас тут «Святая Мария», — это сто двадцать пушек, столько же у сэра Фрэнсиса, он тут рядом где-то, и два корабля, на каждом по семьдесят пушек. Почти четыреста, но все равно этого мало.

— А корабль моего кузена, капитана Кроу? — спросила Тео. «Тот, что ждал его у Веракруса?».

— «Желание» уже на пути в Плимут, сэр Стивен перед тем, как отправиться в Картахену, послал к ним шлюпку. Нам нужно подкрепление, порох, ядра, — Гринвилль стал загибать пальцы, — потому что понятно, что крепость значительно сильнее, чем мы думали.

— А как же капитан Кроу? — Тео побледнела. «Он ведь думает, что «Желание» до сих пор там».

Гринвилль помолчал и ласково сказал: «Ну, капитан Кроу не мальчик, — справится, это, во-первых, а во-вторых, у нас тут есть одно место, куда можно прийти, и получить там все сведения о том, что происходит на море. Капитан Кроу знает, где это, так что — все будет хорошо».

— А когда сэр Стивен вернется? — робко спросила Тео.

Гринвилль рассмеялся. «Ну, это уж как сделает все, так и увидим его парус. Пойдемте, миссис Тео, свежо, как бы вы не простудились. Сегодня рыба на ужин, на индийский манер, капитан у нас любитель острого. Ну и вино у нас хорошее, хоть сэр Стивен его и не пьет больше, а все равно — на свои деньги для офицеров купил французское. Хоть красное, хоть белое — любое есть.

— А почему сэр Стивен вина не пьет? — спросила Тео, уже спускаясь по трапу.