«Травка зеленеет, солнышко блестит!» – счастливо вздохнул Федор Михайлович.

Дальше там, кажется, было что-то про ласточку, но к птицам Федор Михайлович относился несколько настороженно с тех самых пор, как один нахальный голубь нагадил на дорогую газету, да еще угодил прямо на портрет знаменитого эстрадного певца Филиппа Киркорова. Мало того что несколько номеров оказались испорченными, так еще и одна покупательница, не заметив, испачкала пальто. Было очень неприятно, поэтому с тех пор Федор Михайлович недолюбливал птиц.

В данный момент, однако, ничто не предвещало никаких мелких неприятностей, и Федор Михайлович с удовольствием отдался своему любимому занятию – наблюдению за прохожими. Вот прошла мимо эффектная брюнетка с пышными волосами, одетая в красный костюм. Брюнетка вела на поводке черную же пуделиху в красном ошейнике.

«Ужель та самая Татьяна?» – встрепенулся Федор Михайлович.

Он вспомнил, что не далее как вчера утром с этой брюнеткой, вернее с этими двумя брюнетками – женщиной и собакой, – было связано чрезвычайное происшествие. Именно о них расспрашивала его потом симпатичная незнакомка, у которой пропала собачка.

«Что-то с памятью моей стало…» – всплыло в мозгу.

Брюнетки вели себя несколько странно, вернее, та, старшая, в красном костюме («не шей ты мне, матушка, красный сарафан»). С собачкой-то было все нормально: она бежала, натягивая поводок, изредка отвлекаясь на всякие мелочи – обнюхивание фонарного столба, порванного детского мячика («наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик…») или пустого пакетика из-под чипсов («ах, картошка, объеденье, пионеров идеал!»).

Но вот хозяйка собачки выглядела так, как будто она что-то потеряла. Она брела без ярко выраженной цели, непрерывно оглядываясь по сторонам, вздрагивая от каждого резкого звука и пугливо втягивая голову в плечи («пуганая ворона куста боится»).

Федор Михайлович даже засмеялся тихонько от такого удачного сравнения, потому что брюнетка с несколько крючковатым носом и торчащими в стороны черными волосами здорово напоминала ворону, вымазанную в кетчупе («Балтимор – наш вкусный спонсор!»).

Те двое уже несколько раз продефилировали по той стороне улицы мимо Федора Михайловича, длинноносая брюнетка заглянула в кафе, потом вышла оттуда и обреченно (несолоно хлебавши) потянула свою пуделиху прочь. И в это самое время над самым ухом Федора Михайловича раздался мелодичный голосок давешней дамы с собачкой:

– Пу И, немедленно прекрати трогать газеты! Тебе они совершенно не нужны! Ты не читаешь бульварную прессу!

Федор Михайлович оглянулся и увидел рядом с собой вчерашнюю прелестную незнакомку. Сегодня она была одета очень просто – в голубые джинсы и такую же куртку. Волосы были причесаны наспех, глаза не блестели, как вчера. Вообще вид она имела несколько расстроенный, чему Федор Михайлович несказанно удивился – ведь песик, потерю которого она вчера так оплакивала, стоял рядом с ней, живой и здоровый. Но все равно в простой одежде и почти без макияжа, она была ничуть не хуже вчерашнего.

«Во всех ты, душечка, нарядах хороша», – умиленно подумал Федор Михайлович и сказал, указывая глазами на собачку:

–  Кто-то теряет, а кто-то находит.

В это время шустрый маленький песик умудрился подпрыгнуть, захватить в зубы стопку газет и оторвал угол у пяти штук.

– Простите, – смутилась незнакомка, – я заплачу.

Она положила деньги и ушла, потянув за собой маленького хулигана.

«Нет, ты не для меня», – расстроился Федор Михайлович.

Лола машинально подхватила Пу И на руки и перешла через дорогу. Она и сама не знала, куда идет, – просто утром Пу И срочно понадобилось выйти на прогулку. Леня так и не объявился и не позвонил. Звонить ему сама Лола, разумеется, не стала, хотя и подозревала, что мобильник его был выключен. Что ж, разрыв так разрыв, думала она, нужно как-то определиться и жить дальше. Пока мыслей в голове не было никаких.

Лола бездумно тащилась за Пу И по улице, и тут ее остановили. Анфиса Саркисовна собственной персоной бросилась ей наперерез. Пу И нейтрализовала пуделиха.

– Здравствуйте! – вскричала Анфиса. – Я вас всюду ищу!

– Вот как? – холодно спросила Лола. – И что же?

– То есть не вас, а Леонида! – Анфиса не заметила Лолиного холодного тона. – Он мне срочно нужен, просто сверхсрочно!

«Еще одна, – злобно подумала Лола, – еще одна, кому срочно нужен Маркиз, просто необходим! Зря стараешься, милая, тебе там точно ничего не светит. Почему-то мне кажется, что вдова режиссера Модестова попригляднее тебя будет! Хотя это нетрудно…»

– Мне необходимо с ним связаться, чтобы передать одну вещь! – кричала Анфиса.

– Тише, – Лола невольно отодвинулась. – Что вы хотите ему передать?

– Только ему! – заупрямилась вдруг Анфиса.

– Ну как хотите, – Лола рассердилась, – я, пожалуй, пойду.

– Он не оставил мне своего номера, – заныла Анфиса, – сказал, что сам свяжется со мной, когда будет нужно…

– Так что же вы от меня хотите? – холодно произнесла Лола.

– Но вы понимаете, у меня чрезвычайные обстоятельства!

– Ничем не могу помочь. – Лола отвернулась и бросила через плечо: – Леонид сейчас занят… кстати, вашим делом.

– Ну хорошо, – решилась Анфиса, – я скажу. Только не здесь.

Они прошли еще квартал, потом потянули своих собак в проход между домами и увидели две скамейки под чахлыми кустиками. С одной стороны крошечный скверик отгораживала высокая кирпичная стена без окон, с другой – бетонный забор. На скамейках никого не было.

Анфиса села и достала из сумочки какие-то бумаги.

– Дело в том, что вчера Леонид очень заинтересовался одной фотографией, – начала она.

– Я в курсе, – вставила Лола, – я видела эту фотографию.

– И я стала делать уборку, потому что там было все так разбросано… все разлетелось с антресолей, – не слушая Лолу, бормотала Анфиса. – Я стала делать уборку, я ничего не выбрасывала, я разобрала все бумаги… и вот нашла это, – она протянула Лоле еще одну фотографию.

Даже сейчас, когда тот, первый, снимок исчез в кармане у Лени, Лола могла с уверенностью сказать, что эта фотография – родная сестра той. Сделаны они были одним и тем же фотоаппаратом в одно и то же время, отпечатаны на одной и той же бумаге. Даже пейзаж, изображенный на снимке, был один и тот же: небольшая сонная речка, деревянные мосточки. Только сидели на мосточках не двое, а трое и так же болтали в воде ногами. Лола вгляделась: слева, несомненно, Модестов, дальше Птичкин, а справа притулился разбитной такой мужичок в клетчатой ковбойской рубашечке с расстегнутым воротом. Он был довольно молод, не старше тридцати, но уже пробивались на лбу первые легкие залысины. Лола перевернула фотографию. На обороте ее крупным, круглым, разборчивым, каким-то детским почерком было написано:

«Июль, 1988 год, г. Владимир. Слева направо: Леша, Гоша, Миша».

«Вот как, – подумала Лола, – следовательно, этот третий, с залысинами, – Миша».

– И вы, конечно, понятия не имеете, кто такие эти люди рядом с вашим мужем и что они там делали?

– Н-нет… – Анфиса наклонила голову.

– Отдыхали в санатории? – терпеливо спрашивала Лола.

– Нет, муж никогда не отдыхал в санатории, – твердо отвечала Анфиса.

– Владимир… – задумчиво сказала Лола, – может быть, ваш муж ездил по туристической путевке по Золотому кольцу?

– Возможно, – оживилась Анфиса, – он бывал во Владимире и Суздале, я точно знаю… рассказывал про Боголюбово… еще про Гусь-Хрустальный и про Юрьев-Польский…

– И что нам это дает? – устало осведомилась Лола. – Все равно неизвестно, каким боком эта фотография связана со смертью вашего мужа. Хотя… возможно, нужно говорить об исчезновении…

– Вы что-то знаете? – Анфиса больно схватила Лолу за руку. – Умоляю, скажите, вам что-то известно?

– Но вы же сами вчера все время твердили, что муж ваш жив, что он приходит в квартиру во время вашего отсутствия и роется в вещах, – весьма недоброжелательно напомнила Лола.

Сегодня ее и так-то все раздражало, а уж бестолковая темпераментная вдова тем более. Искала она, видите ли, Маркиза, чтобы срочно отдать ему еще одну фотографию! На которой прибавился неизвестный Миша! Ну и что, интересно, это дает? Кто такой этот Миша? Откуда он взялся? Где проживает в данное время и жив ли еще?

Как бы в ответ на Лолины невысказанные вопросы Анфиса робко протянула ей еще одну бумажку. Это была почтовая открытка более чем десятилетней давности. На открытке были изображены елка с игрушками, Дед Мороз в шубе, Снегурочка с косичками и зайчик с морковкой. На обороте открытки тем же самым крупным разборчивым полудетским почерком было написано:

«Поздравляю с Новым 1989 годом! Желаю в новом году счастья, радости, хорошего настроения и успехов во всех начинаниях! Помните ли вы еще город Владимир?»

И подпись – Миша. Адресована была открытка Георгию Птичкину, а в графе «обратный адрес» стояло: г. Ломоносов, ул. Сочувствующих, дом 8, Сыромятников Михаил Степанович.

Миша, значит. Это уже кое-что. Лола повеселела и благосклонно поглядела на вдову. Оказывается, не так уж она и бестолкова! Сумела сопоставить даты и почерки на открытке и карточке.

– Как думаете, это поможет в расследовании?

– Надеюсь, что да, – бодро сказала Лола, хотя на самом деле не была в этом уверена.

– Боже мой! – Из глаз Анфисы потекли обильные слезы. – Вы не представляете, как я измучилась от неизвестности! Не быть уверенной, жив твой муж или умер? Это ли не мученье? За что, за что