в грудь, всхлипывал даже.

 — Сколько ты весишь-то? — промычала я.

 — Пятьдесят три.

 — Блин, а такое чувство, что все пятьдесят четыре, — притворно захныкала.

 — Ну может быть с курткой…

 Серебристые крупные капли летели в лицо. Попадали в глаза, от чего пришлось их закрыть и просто слушать его счастливый смех. Я лежала и наслаждалась тяжестью его вздрагивающего тела. Вода забиралась под поясницу. Плечо ужасно саднило. Ноги давно заледенели и мало что чувствовали, но мне было так хорошо, что хотелось, как Билл, кричать об этом на весь мир.

 Губ что-то коснулось. Аккуратно и осторожно, словно спрашивая разрешения. Дотронулось и чуть задержалось. Его губы — осенило уставшую головушку. Мой язык слегка лизнул его в ответ. Он всосал мою нижнюю губку и тихонечко прикусил ее. Пришлось проделать тоже самое с его верхней губой. По зубам прошелся требовательный язык, встретился с моим…

 Каждый его поцелуй проливался на меня невозможной нежностью, разливался по телу удивительной теплотой, пропитывая разум негой. Мы просто целовались, пробуя друг друга на вкус. Его ладони обхватили мою голову, мои — покоятся на его пояснице. Никаких лишних движений. Никакой пошлости. Иногда он отрывался, чтобы посмотреть в мои глаза, смахнуть с лица прилипшие пряди или чуть потереться носом о нос, а потом опять припадал к губам, словно путник, мучающийся от жажды, смакующий малейшую каплю драгоценного напитка.

 Еще один долгий поцелуй и он, рывком перевернувшись, развалился рядом на газоне.

 — Знаешь, когда я устаю, то вот так ложусь в номере на пол, закрываю глаза и представляю, что надо мной небо, звезды, луна. Я стараюсь не думать о проблемах…

 — И что, помогает?

 — Да, это помогает прийти в себя. А вот сейчас я лежу, смотрю на небо, на звезды, на луну, и мне удивительно хорошо. И знаешь что?

 — Что?

 — Когда в следующий раз мне будет плохо, когда будет казаться, что всё против меня, что жизнь вот-вот закончится, и нет спасения, нет выхода, я подойду к окну и буду смотреть на звезды. Я скажу: «Звезда, звезда, помоги мне». Я вспомню тебя, и… она мне поможет. Обязательно поможет.

 Я поднялась на локтях, наконец-то убравшись с ненавистной колючки, посмотрела в жмурящиеся глаза. На лбу легкие морщинки из-за почему-то нахмуренных бровей. Щеки с легким румянцем. В растрепанных волосах запуталась какая-то трава и листик. Я убрала его. Взгляд скользнул по телу. Перемазанная в грязи одежда. Язык медленно и аккуратно слизнул капельку с уголка губ.

 — Обещаю, что где бы я ни была, поднимая глаза к небу, я буду видеть там всего одну звездочку, — улыбнулась в ответ. — И если мне будет трудно, если руки опустятся, надежда покинет, я произнесу: «Звезда, звезда, помоги мне». И она мне поможет. Обязательно поможет.

 Склонилась над ним и нежно поцеловала приоткрытые губы. Звезда, звезда, помоги мне…

 ***

 Я остановилась перед незапертой дверью в ванную и замялась: стоит ли мне туда заходить. С другой стороны, если Билл и дальше планирует валяться в горячей воде, то ужин окончательно остынет и будет не вкусным. Ладно, почему бы не попробовать для начала постучать. Я тяжко вздохнула и поцарапала остатками ногтей по двери.

 — Н-да? — довольно протянул он. Слишком быстро отозвался, словно ждал.

 — Билл, я вот думаю, может быть ты в ванной поужинаешь. Романтики, конечно, никакой, гигиены тоже, зато два в одном: и из воды вылезать не будешь, и поешь.

 — Кофе в постель мне приносили, а вот ужин в ванну! — он расхохотался.

 — Я тебе там, если хочешь, свечей зажгу два десятка, — с улыбкой отозвалась я. — Будет тебе особая, русская романтика. Конечно, если бы было время, я бы показала тебе немного больше русской романтики, но приходится вот так совмещать приятное с полезным.

 — Да! Да! Хочу! Хочу ужин в ванну и свечей два десятка! — веселился парень.

 — Тогда прячься за шторку, а я пошла за тарелкой и зажигалкой.

 За шторку он не спрятался. В ванне было столько пены, что даже при большом желании что-то разглядеть — не получилось бы. Фи, Машка, стыдись, нахалка! Что ты там рассматривать собралась? Можно подумать, голых мужиков ни разу не видела.

 Я поставила перед ним специальную дощечку, которой частенько сама пользовалась в качестве стола, отмокая в ванной, и поднос с едой. А потом медленно начала зажигать свечи длинной каминной спичкой. Сто лет не делала этого. Я знала, что сейчас будет красиво, потому что когда-то сама провела несколько часов, подбирая и переставляя свечи так, чтобы тень и свет играли, мерцали, переливались. На полочках стояли разноцветные пузырьки, в их гранях отражались огоньки, отбрасывая на стены легкие искрящиеся брызги света. Я не суетилась, зная, что он наблюдает за мной. По-кошачьи, грациозно тянулась к верхним полочкам со свечами, наступая на маленькую скамеечку. Короткий шелковый халатик приоткрывал правое бедро (левым боком я вообще старалась к нему не поворачиваться из-за ссадин) ровно настолько, насколько надо, чтобы дальше начала работать фантазия. Легкие рукава падали к плечам, обнажая тонкие загорелые руки. Индийские браслеты на запястьях поблескивали в пламени, едва слышно позвякивали — тихо, завораживающе. Тени играли: что-то скрывая, что-то искажая, что-то подчеркивали. Я знала, как повернуться так, чтобы показаться ему совершенно невесомой, сказочной, маленькой и хрупкой. Ни разу я не позволила себе на него посмотреть, лишь кожа покрывалась мурашками под его взглядом, лишь уши ловили легкие всплески воды и шепот пены. Когда процесс закончился, я удовлетворенно оглядела помещение и наивным голоском опытной искусительницы спросила:

 — Нравится?

 Ответ был очевиден. Он таки был начертан на его милом детском личике.

 Билл восторженно развел руками, беззвучно открывая рот.

 Ну и хорошо. Молодец я. Ему понравилось мое маленькое представление. Продолжаем в том же духе.

 Я уселась на край и с ласковой улыбкой принялась наблюдать, как он пытается поесть. Лично я бы не смогла сейчас есть, когда все настолько пропитано страстью. Судя по тому, как он ерзал, Билл мало отличался от меня.

 — Я хочу тебя попросить, — хрипло и нервно произнес он.

 — Уже ухожу, — вздохнула я.

 — Нет-нет! Пожалуйста! — он подскочил и ухватил меня за руку, умоляюще заглянул в глаза.

 Пришлось сделать вид, что не понимаю, чего он хочет. Билл смутился, рассеянно посмотрел по сторонам, словно собираясь духом, чтобы выдать что-то очень важное. Я не торопила его, терпеливо ждала.

 — Нет, это неправильно. Я так не могу, — пробормотал он, выпуская мою руку и погружаясь в воду по самый подбородок.

 Я еще несколько секунд смотрела на него, в ожидании каких-то действий, но Билл решил сосредоточиться на еде.

 — Я постелила тебе в спальне. Думаю, там будет удобно.

 — А ты где ляжешь? — насторожился он.

 — У меня прекрасный диван в гостиной, — пожала я плечами. — Сейчас только полотенце чистое принесу. Чай сделать? Будешь? У меня есть отменный ромашковый чай.

 Он кивнул.

 Милая улыбка с моего лица сползла сразу же, как только за спиной закрылась дверь. Нет, конечно, и у меня случались обломы с мужчинами, не все кошке март, но чтобы вот так! Чего он испугался? Почему пошел на попятную? Я же видела, слышала, чувствовала, что он возбужден не меньше моего. Где допущена ошибка? Я была слишком откровенной в своем желании? И что теперь делать? Если я начну все сначала, то буду выглядеть дурой. Сам все испортил, сам пусть и исправляет. Решено.

 Нет, так не пойдет, — злилась я, заваривая чай. Зачем он тогда раздразнил меня на улице? Я же чувствовала, что у мальчика там все в порядке, как и должно быть у нормального здорового мальчика,