сутолоке ловить непоседу, решившего блеснуть героизмом. А он решит. Или я Зака не знаю.

– Я настоятельно прошу не забывать о сортировке, – вещала меж тем начальница, – и отнестись к этому делу с предельной ответственностью.

Несколько человек, стоящих рядом со мной, возмущенно выдохнули и их можно понять – странно слышать подобные речи. Обращайся она к людям с улицы, еще куда не шло, а тут…

– И еще, работать придется в сложных условиях, так как все отводящие коммуникации отключены.

– Что значит – отключены? – не утерпев удивилась я вслух.

– То и значит, доктор Романова, – по мне полоснули холодным взглядом, – что все коммуникации в связи с нападением пришлось заблокировать.

– Сортиры не работают, если проще, – хихикнул сзади один из докторов.

– Что за бред? – хмыкнула я, слабо представляя, чем во время нападения помешает канализация. Чтоб захватчики, завладев станцией, оправиться не смогли, если припрет?! Нет, я понимаю перекрыть подачу кислорода по трубопроводу, я понимаю отключить газ, электричество, но канализацию?! Что-то моих куриных мозгов на это не достает. Кажется, я громко фыркнула, потому как реакция начальницы не заставила себя ждать.

– Если доктору Романовой так смешно, то она может, спустится в ангарный отсек? Тем более у нее, по ее заверению, есть опыт участия в боевых действиях?

– С удовольствием, – вежливо улыбнулась я, ничуть не переживая, что меня возможно посылают на передовую.

Месть со стороны начальницы была, прямо скажем, смешная. В памяти всплыла полустершаяся строчка из забытой детской сказки «только не бросай меня в терновый куст» так, кажется, вопил один из ее главных героев. Уж лучше я буду ползать под взрывами, чем слушать те вдохновенные глупости, которыми нас пичкали последние пять минут. Драгоценных минут! Подхватив два объемных чемодана, я снова двинулась к лифтам, тихо радуясь, что уж в ангарах, среди авангарда из суровых мужиков, точно получу хоть какую-то информацию о том, что тут творится. На выходе из госпиталя меня нагнала Наташка. Подруга была бледна и нервно покусывала губы.

– Ань, там Дима внизу… Ань, присмотри за ним, пожалуйста… Если с ним что-то случится, я… я не знаю…

– Наташ, не говори глупостей, ничего с твоим генералом не случится, – твердо проговорила я, – ты Сашку куда дела?

– Сашка с другими детьми в центральном зале.

– Это хорошо, – одобрила я.

Центральный зал, находящийся у самого ядра станции, при нужде герметично изолировался, и из него вели шахты экстренного спуска непосредственно на закрытую площадку со спасательными шлюпами. Вот бы еще знать, что и мой мальчишка там. А если он сбежит и проберется в каюту? Ну, почему я, за всеми мелкими делами, забыла показать ему нишу в коридоре, где хранится пара универсальных скафандров?!

На нижние уровни кабины шли полупустыми, так что я с относительным комфортом нашла себе местечко у стеночки, пристроив под ногами чемоданы. Страха не было, но, что неприятнее всего, не было и куража, того самого благословенного куража, что предваряет всё неизвестное, новое и помогает очертя голову кидаться в самый эпицентр заварухи, напрочь положив на последствия.

Миновав не менее десятка кордонов, где у меня со всем вниманием проверили документы, придирчиво сверяя личность, достигла главного зала, бурлящего деятельностью. Вся огромная площадь была разделена на две части, в той, что ближе к шлюзам, выстроились рядами легкие боевые перехватчики, у которых суетились оранжевые фигурки механиков, заканчивающие последние тесты. Пилоты, одетые в легкие скафандры, стояли каждый у своей машины, ожидая команды.

Во второй половине зала, той, что ближе к лифтам господствовали военные. Не теряя времени на никчемные разговоры, они закончили разворачивать боевые порядки. Вот чем мне нравятся эти ребята – никаких тебе лишних философствований, дело и только дело! На подкрепление военным в ангары спустился весь полицейский отдел, а вон и генерал, неосмотрительно напяливший китель со всеми регалиями, возвышается над своим флангом и даже до меня доносится его рык, успешно соперничающий с командными голосами капитанов и майоров цвета хаки. Поприставав к окружающим, выяснила, где располагается штаб, поспешила отметиться. Выполнив причитающиеся формальности я на время оказалась не у дел и, оставив чемоданы на попечение адъютанта, с важным видом застывшего у штабной двери, отправилась оглядеться, стараясь держаться краешка и не лезть в самую гущу. Не думаю, что кто-то обрадуется, начни я толочься под ногами.

Я пробиралась мимо резервного оружия, составленного в аккуратные пирамиды, когда меня окликнули. Я оглянулась, отыскивая звавшего. Витя Грабов махал мне руками, высунувшись из-за какой-то двери. Я обрадовалась старому другу так, будто он был последним представитеnем человечества во вселенной. Вот он, мой кладезь, занимающий относительно невысокий пост, чтоб его призвали в командный штаб, но достаточно большой, чтоб иметь полную информацию. Я кивнула и быстрым шагом вернулась за своими чемоданами. Лучше дожидаться атаки в компании, чем слоняться по залу.

– Ого, хорошо окопались, – хмыкнула я, рассматривая небольшую комнатушку, где помимо Грабова находились еще два его зама.

На столах вдоль стен, где парни развернули лабораторию, подмигивали готовые к работе датчики и ровно светились мониторы. Хмурый, с вечно недовольной миной на худом лице Айк, отвлекся от своего занятия и мимолетно кивнул, приветствуя. Полная его противоположность грузный и улыбчивый Боря, с вечно расстегнутой на необъятном животе пуговицей, выбрался из своего кресла и, смешно просеменив коротенькими ножками, выдернул из моих рук чемоданы, определил их под один из столов, подскочил, схватил мою ладонь и затряс, расточая комплименты. Вот и кто скажет, что этот смешной толстяк, профессор вирусологии и один из лучших практиков, когда его и всерьез-то воспринимать невозможно!

– Тебя тоже на передовую кинули? – закончив с похвалами моим глазам, поинтересовался Боря.

– Меня сюда сослали, – скорчив скорбную мину, поделилась я.

– О, опять своей начхальнице на фост наступила? – пуще прежнего обрадовался профессор, в своей неподражаемой манере, – Что ты ей сказала на этот раз?

– Ничего, – мотнула я головой, следя за сводкой, поступающей на монитор.

Если верить системе дальнего обнаружения армада вражеских кораблей уже вошла на предельную дальность, еще чуть-чуть и здесь будет жарко. Интересно, кто это у нас такой богатый, что сумел собрать флотилию из… ни фига ж себе! Из шестидесяти тяжелых эсминцев! И это не считая мелочь вроде штурмовых ботов. Ой, что-то, Анна Дмитриевна, неуютно как-то становится. Я сглотнула, отгоняя трусливые мыслишки о самоубийстве. Нет, надо досмотреть эту комедию до конца. Я выдохнула и нашла в себе силы продолжать разговор в шутливом тоне.

– Я просто порадовалась, что сортиры у нас не работают. Не видать вражеским экскрементам нашей канализации! Что. За. Хрень?! – воззвала я, расходясь злостью, – Мы что, вступаем в неравную схватку под девизом: «Да лопнут их мочевые пузыри! Да разорвет кишечник их! Да захлебнуться вороги в собственном дерьме»?! И где, черт его дери, адмирал?! Я не видела его ни в штабе, ни в зале!

– Анька, ты чего?

Я только мотнула головой. Самой бы знать, чего так разошлась. И дело тут совсем не в том, что мы болтаемся посреди космоса, запертые в консервную банку, которую вот-вот вскроют. Да, черти всех дери – вскроют! Ни одна станция не устоит против двенадцати звеньев боевых кораблей, надо смотреть правде в глаза. Пора бы уже подумать об эвакуации самых незащищенных, которых мы, как в древние времена, спрятали в центр круга, ощетинившись копьями в надежде, что враг уж если не побежит в ужасе, так хоть будет возможность его остановить. Почему до сих пор не отдана команда?! И вообще, в происходящем что- то неправильно, что-то не так! Что? Не знаю!

– Около получаса назад система слежения обнаружила на самой границе видимости скопление кораблей, – тихим, загробным голосом заговорил Айк, но как-то так у него получалось, что этот полузадушенный шепот был слышен во всех углах, несмотря на сирену, продолжавшую вопить. – После анализа данных компьютер пришел к выводу, что на нас готовится нападение. Станция была поднята по